Убийства – помеха любви
Шрифт:
И тут мои мысли обратились к Селене Уоррен.
В свое время я с превеликой неохотой исключила девушку из списка подозреваемых, по крайней мере из списка основных подозреваемых. Что было очень и очень глупо. Может, полиция и установила местонахождение Селены на конец октября, к полному своему удовлетворению подтвердив ее рассказ, но ведь и алиби дамочек Константин доблестные стражи порядка признали безупречными. Что касается Селены Уоррен, полиция проверила лишь тот факт, что она действительно улетела в Чикаго еще до убийства миссис Гаррити и вернулась домой девять дней спустя, наутро после
Конечно, все это лишь ни на чем не основанные построения. Но люди идут на куда большие усилия ради куда меньших целей. И я с удовлетворением вернула девушку в список главных подозреваемых, где она должна оставаться, пока я самолично не проверю ее алиби.
А может, Стюарт все-таки прав?.. Насчет того, что смена обстановки позволяет увидеть вещи под другим углом. Правда, я не была особенно уверена, что Бруклин-Хайтс и адский холод – это та самая смена обстановки.
Мысли мои снова вернулись к Селене. В памяти всплыли слова, сказанные тогда у Франни Эппингер… Всплыли и тотчас улетучились, не успев отложиться в сознании. Вот ведь дырявая голова! Еще в то утро, когда мы разговаривали с девушкой, я отметила что-то важное, но забыла записать в блокнот. И вот теперь, разумеется, фраза потерялась где-то у меня в голове.
Мне захотелось как следует шандарахнуть свою глупую голову о приборную панель, но к тому времени я так заморозилась, что, наверное, все равно ничего не почувствовала бы. «Не беспокойся, ты вспомнишь, обязательно вспомнишь!» – заверила я себя. Но почему-то эти заверения прозвучали не слишком убедительно…
Марк Ньюман вышел из этого вертепа незадолго до часа ночи. Слава богу, один!
До квартиры я добралась лишь в начале третьего. Скинула одежду и завалилась в постель, слишком измотанная, чтобы даже подумать о чистке зубов. Заснула я почти сразу, но перед этим успела помучиться, пытаясь вспомнить слова Селены Уоррен.
Проснулась я внезапно. За окном только-только нарождался рассвет. Тусклый утренний свет просачивался в комнату.
Я широко распахнула глаза, чувствуя, как уголки губ растягиваются в широченной улыбке. В голове моей отчетливо звучал голос Селены Уоррен…
Глава двадцать седьмая
От новости, что ее муж оказался всего лишь заядлым игроком, Бланш пришла в неописуемый восторг.
– По правде говоря, увидев, что он выходит из казино один, я испытала такое чувство, словно кто-то нежданно-негаданно сделал мне подарок.
– Ты верный друг, Дез!
– Дружба тут ни при чем. Я просто трусиха. Если бы твой благоверный вышел с женщиной, мне пришлось бы сообщать тебе об этом, а от одной этой мысли меня бросало в дрожь.
Повесив трубку, я подумала, что временами – хотя и не так часто, как хотелось бы, – работа сыщика приносит удовлетворение.
Ладно, пора переходить к своим проблемам. Следующий звонок я сделала в одну телефонную компанию – там у меня давным-давно есть осведомительница, что, согласитесь, при моей работе просто необходимо. Девушка пообещала добыть мне нужные сведения, и сразу после обеда раздался звонок.
Селену я разыскала в художественной галерее. Мне не составило труда договориться с ней о встрече на вечер.
Девушка открыла дверь сразу же. Одета со вкусом: темно-синие брюки и зеленовато-синий свитер, что чудесно шло к ее синим глазам и темным, до плеч, волосам. Похоже, Селена вполне оправилась после смерти любовника, по крайней мере внешне.
– Пройдемте на кухню, – предложила она.
Я проследовала за ней через гостиную весьма шизоидного вида. Новые стулья ядовито-изумрудного цвета стояли по обе стороны потрепанного оливкового диванчика. До блеска отполированный антикварный комод красовался на потертом грязновато-коричневом ковре. Некогда белые стены потемнели от грязи, кое-где краска свисала клочьями, создавая не самый удачный фон для многочисленных картин Нила Константина.
– Мы как раз взялись за ремонт, когда Нил… когда Нила убили, – объяснила Селена со следами печали в голосе.
Сидя за кухонным столом, я попивала отличный кофе, лакомилась ореховым рулетом и разве что не обвиняла Селену Уоррен в убийстве.
– Может, вы проясните мне кое-что, – начала я.
– Конечно.
– Помните, вы сказали, что каждый день в девять часов вечера звонили Нилу из Чикаго?
– Не помню, что говорила, но это чистая правда.
– Каждый день?
– Да, каждый день.
– Но в телефонной компании нет информации о звонке на этот номер из Чикаго в понедельник двадцать второго.
– Это какая-то ошибка, – медленно проговорила Селена, побледнев. – А, вспомнила… Нил предупредил в воскресенье, что в понедельник вечером его не будет, поэтому я и не звонила. Совсем об этом забыла.
– Он вам не сказал, куда собирается?
– Я не спрашивала.
Что ж, рисковать так рисковать.
– В тот понедельник вас видели в Нью-Йорке. – Импровизировать нужно как можно более правдоподобно. Но мне-то врать не привыкать.
– Это неправда!
– Боюсь, что правда. Послушайте, Селена, полиции я еще ничего не сказала. Прежде хотела дать вам возможность объясниться. Надеюсь, мне не придется сообщать властям об этом обстоятельстве.
Последовала пауза.
– Хорошо, – тихо согласилась, девушка. – У меня были личные дела в Нью-Йорке… Убедившись, что с мамой все в порядке, я договорилась с сиделкой, чтобы она присмотрела за ней до вторника, а сама улетела в Нью-Йорк… Но к чему все это? Нила ведь убили лишь через неделю…
– Все так. Но Агнес Гаррити убили как раз двадцать второго, между полуночью и двумя часами.
– Агнес Гаррити? Я эту женщину даже не знала.
– Возможно. Но тот, кто застрелил Нила, застрелил и миссис Гаррити.
– В этом нет никакого смысла! Я уверена, что Нил тоже не был с ней знаком. Какое отношение может иметь смерть этой женщины к смерти Нила?
– Именно это я и пытаюсь выяснить. Селена, вынуждена спросить вас, какое именно личное дело заставило вас вернуться в Нью-Йорк. – Девушка тотчас ощетинилась, и я быстро добавила: – Это вовсе не праздное любопытство, поверьте! Я должна решить, могу оставить это обстоятельство между нами или нет…