Убийственная красота
Шрифт:
Официантка, симпатичная девчушка с каштановыми кудрями, принесла бокалы с коктейлем.
Вера опять выпила почти до дна.
— Олег изнасиловал меня. Так грубо, так мерзко… И вот тогда произошел перелом. Во мне как будто часы сломались. — Вера закурила. — У меня начинался нервный срыв. Тут и проблемы с Олегом, и десятилетний перерыв в съемках. Я вдруг поняла, что боюсь этого фильма, боюсь камеры. Это, видимо, какое-то инстинктивное чувство опасности было… Я была готова разорвать контракт. И если бы я предложила сделать это тогда, Олег поддержал бы меня.
— Понимаю, — тихо прервала ее подруга. — И Олег узнал об этом?
— Он это увидел. На следующий день, на съемочной площадке. Мои ощущения, они абсолютно совпадали с текстом роли… Олег все понял.
— И что?
— Он замкнулся. Никаких скандалов. Работа и работа. Съемки павильонные, никакой натуры. Не нужно ждать солнца или дождя. И мы действительно работали по десять — двенадцать часов в сутки. Бояринов — деспот, каких мало. Вся нежность и трепетность улетучились, как не было.
Вера допила коктейль.
— Знаешь что, давай закажем что-нибудь покрепче. Меня ничего не берет, просто ужас какой-то.
— Хорошо. Но только с условием: вместе с горячим. А то тебя развезет.
Вера кивнула. Алина снова подозвала официантку, сделала заказ.
— И что потом?
— Потом, через неделю или полторы, когда мы отсняли почти все мои эпизоды, заболела Сонечка. Она оставалась со свекровью, а та не знает, какой Соня болезненный ребенок. То есть теоретически знает, но она с ней никогда не сидела и, по существу, не знает. Короче, Соня заболела. Высокая температура, горло. И Бояринов, деспотичный и беспощадный, как Пиночет, вдруг отпускает меня на несколько дней домой. Потому что дальше идут эпизоды Олега. Его фантазии, его сны.
Официантка принесла коктейли «Зомби», составляющими которых были темный и светлый ром «Baccardi» и шашлыки из осетрины.
Вера тут же сделала большой глоток.
— Ого. Убойная штучка…
— Что дальше-то было?
— Дальше? Десять дней я живу дома практически одна, то есть вдвоем с Соней. Олега нет. Его привозят только ночевать. Но и приезжая домой, он не видит ни меня, ни Сони. То, что Бояринов проделал со мной, он проделал и с ним. Олег был словно закодирован. Знаешь, я даже думаю, может, он и с ним спал? — понизила голос Вера.
— Закусывай! Ты бредишь! — приказала Алина.
— Нет, я сначала закончу, а то потом… — Ее глаза заблестели от готовых выплеснуться слез. — И вот я возвращаюсь на съемки через дней десять и вижу, что мой муж преобразился. Никакой скованности, полная свобода. Он жил в своей эротической роли, словно плавал в теплом южном море: с легкостью и удовольствием. Он не видел меня в упор. Он был поглощен своей партнершей… этой молоденькой сучкой…
Вера отвернулась и всхлипнула. Алина сжала руку подруги.
— Я не помню, как мы закончили эти чертовы съемки. Как прошло озвучивание. Но сразу после их завершения Олег собрал вещи и переехал к ней. Бояринов скрывается
Вера заплакала. Горько и безутешно, как девочка. На них оборачивались.
— Тихо! Перестань, слышишь? — Алина крепко сжала руку подруги. — Бояринов — сволочь, каких мало. Он циничен до мозга костей и разрушает на своем пути все, к чему прикоснется. Он и фильм такой придумал — о разрушении, о крахе настоящих, подлинных отношений. Но речь не о нем. Бог ему судья. Речь о тебе. Ты должна пережить это, и ты это переживешь. Ты не можешь в данный момент изменить ситуацию, но ты можешь изменить себя. Я не знаю, вернется ли к тебе Олег, — Вера на этих словах болезненно вздрогнула, — тихо, тихо! И не знаю, возможно ли это теперь для вас обоих. Но впереди еще жизнь, слышишь? И я знаю, что нужно сейчас сделать тебе. Прекрати плакать, лопай осетрину и слушай меня. Ты слышала о докторе Нестерове?
Турецкий припарковался возле дома с яркой неоновой вывеской «Hollywood Nites».
Вошел внутрь. Зал бара был снабжен довольно большим киноэкраном, над которым красовалась цитата из Юрия Левитанского: «Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!»
Стиль заведения и был выдержан в черно-белых тонах. На стенах — огромные черно-белые портреты кинозвезд, афиши премьерных показов знаменитых кинофильмов, заключенные в черные рамочки. Александр подошел к стойке, стал изучать меню. Алкоголь в заведении был представлен исключительно в виде коктейлей. Турецкий терпеть не мог всяких смесей, но в чужой монастырь… Для начала он заказал «В-52». Сел у барной стойки, закурил, присматриваясь.
Народу было немного. Видимо, основная часть тусовки собирается к полночи, после завершения спектаклей и прочих профессиональных дел. В углу, за маленьким столиком на двоих, сидели две дамы. В одной из них Саша узнал известную телеведущую; другая… Ага, это же Вера Горбовская, известная в прошлом актриса. Выглядит дамочка очень даже неважно.
В другом конце зала веселилась компания киношной молодежи. Саша узнал сына известного режиссера, который нынче и сам режиссер. С ним еще двое парней и две девушки.
А где же обслуживающий персонал? Но вот из двери, ведущей в служебную часть помещения, вышла Настя. Саша отвернулся. Настя прошла мимо него с подносом, на котором стояли два бокала с голубого цвета напитком и накрытая салфеткой пепельница. Он проследил ее путь.
Ага, Настасья обслуживает Горбовскую с подругой. Она делала это уверенно, с достоинством. Было видно, что девушка вполне освоила побочную профессию. И униформа ей к лицу. Черные брючки и ослепительно белая рубашка. Простенько и со вкусом. Намек на «черно-белое кино»?