Убийственно красиво
Шрифт:
47
У Брайтона и Хоува столько разных лиц, думал Грейс, и столько разных людей. Казалось, будто некоторые города разделены на разные этнические общины, но здесь общины были скорее социальными.
Обеспеченные пожилые люди жили в особняках или просторных квартирах, летом играя в крикет на Каунти-Граунд, гоняя шары на лужайках Хоува, сидя в шезлонгах на набережной или на пляже, а зиму проводя в Испании или на Канарах. Старики же победнее мерзли всю зиму — а иногда и половину лета — в сырых муниципальных квартирах.
Состоятельный средний
Яркость и оживленность придавали Брайтону и Хоуву бросающееся в глаза сообщество геев, а также студенты из Суссекского и Брайтонского университетов и других колледжей, колонизировавшие целые районы. Даже преступники разделялись на более видимых — наркоторговцев, прячущихся в темных уголках при малейших признаках полицейской машины, — и куда менее заметных их боссов, живущих за высокими оградами в роскошных домах Дайк-роуд-авеню и примыкающих к ней улиц.
Муниципальные застройки обрамляли город — два самых крупных квартала, Маулскомб и Уайтхок, давно пользовались дурной репутацией, хотя, по мнению Грейса, не особенно заслуженной. Преступлений и насилия хватало во всем городе, поэтому многие утешались, тыча пальцем в эти кварталы, словно там обитали другие подвиды Homo sapiens, а не обычные, в основном вполне достойные люди, которым просто не хватало денег на более респектабельное жилье.
Существовали и деклассированные элементы. Несмотря на регулярные попытки убрать их с улиц, как только наступало тепло, бомжи и пьяницы появлялись на тротуарах, автобусных остановках и у магазинов. Это плохо отражалось на туризме, а еще хуже — на совести остальных жителей города.
С приходом весны и началом фестиваля в мае столики и стулья появлялись снаружи каждого кафе, бара и ресторана, после чего улицы сразу оживали. В эти дни, думал Грейс, иногда чувствуешь себя где-то на Средиземноморье. Но затем с Ла-Манша начинал дуть холодный юго-западный ветер, принося дождь, барабанящий по пустым столикам и окнам бутиков, где красовались манекены в купальных костюмах, словно смеясь над каждым, кто осмеливался притворяться, будто в Англии когда-нибудь бывает лето.
Центр города, через который они сейчас проезжали, занимал около квадратной мили неподалеку от Дворцового пирса. Здесь находились дома Кемптауна, построенные в эпоху Регентства, в одном из которых жила Джейни Стреттон, аллеи с антикварными магазинами и район Норт-Лейнс с его маленькими бутиками и такими же маленькими жилыми домами, среди которых было переделанное фабричное здание, где проживала Клио Мори.
Ник Николл сидел за рулем «форда-мондео» без опознавательных полицейских знаков. Грейс поместился рядом с ним, а Норман Поттинг устроился на заднем сиденье. Они ехали по Лондон-роуд в центре Брайтона. В любое другое время дня и ночи им пришлось бы пробираться сквозь транспортные заторы, но ранним воскресным утром дорога была пуста, если не считать пары автобусов.
Грейс посматривал на часы в надежде, что разговор с Реджи д'Этом
Они проехали мимо Королевского павильона с правой стороны — наиболее импозантного сооружения в городе, — но никто из трех мужчин даже не взглянул на него. К таким местам настолько привыкаешь, что они становятся практически невидимыми.
Украшенное башнями и минаретами здание в стиле индийского дворца было сооружено по заказу Георга IV — тогда еще принца Уэльского — в качестве приморского жилища для его любовницы, Марии Фицхерберт, в конце XVIII века. Вероятно, с тех пор во всем мире с аналогичной целью не было построено ничего подобного.
Автомобиль остановился у разворота на перекрестке с набережной, напротив Дворцового пирса. Длинноногая блондинка в юбке, едва прикрывающей ягодицы, не спеша перешла дорогу впереди, бросив кокетливый взгляд на сидящих в машине и бодро помахивая сумочкой.
— Наклонись, куколка, — пробормотал Поттинг. — Покажи нам свою попку!
Ник Николл повернул налево.
— Она что надо! — сказал Поттинг, обернувшись, чтобы посмотреть на блондинку в заднее стекло.
— Если не считать того, что это не она, а он, — поправил Ник Николл.
— Мужик! — ахнул Поттинг.
— Вот именно, — подтвердил детектив-констебль.
Они проехали по Военно-морскому плацу, мимо кучи битого стекла и коробок из-под пиццы у ночного клуба, роскошного многоквартирного дома «Ван Аллен» и черно-белых фасадов импозантного полумесяца Суссекс-сквер, где, как Гленн Брэнсон тысячу раз говорил Грейсу, когда-то жил Лоренс Оливье [26] .
— Ты порешь чушь, — заявил Поттинг. — Она клевая баба.
— Только кадык у нее здоровенный, — усмехнулся детектив-констебль.
26
Оливье Лоренс (1907–1989) — английский актер.
— Таким ублюдкам нельзя позволять свободно расхаживать по улицам!
— Тебя могут привлечь за оскорбление, Норман, — обернулся к нему Грейс.
— Знаю, Рой, но для меня оскорбителен один вид гомика, — отозвался Поттинг. — Никогда не мог их понять.
— Поскольку Брайтон — столица геев Соединенного Королевства, — с раздражением заметил Грейс, — то, если у тебя с этим проблемы, ты выбрал либо не тот город, либо не ту работу. — «И не ту машину», — едва не добавил он, шаря в кармане в поисках парацетамола.
Слева от них проплывали одна за другой террасы белых домов периода Регентства, а справа виднелись паруса дюжины яхт, отправляющихся на воскресные гонки.
— А этот парень, Реджиналд д'Эт, с которым мы собираемся поболтать, тоже один из них? — осведомился Норман Поттинг.
— Нет, — ответил Ник Николл. — Он просто не любит девочек старше четырех лет.
— Вот этого я уж вовсе не понимаю, — сказал Поттинг.
«Наконец-то у нас нашлось хоть что-то общее», — мрачно подумал Грейс, доставая таблетку из пакетика.