Убийственные мемуары

Незнанский Фридрих Евсеевич

– Потрясающе, – сказал Турецкий святую правду.

– Это меня Валечка научил, царство ему небесное, – вздохнул Андреев. – Он по кофейной части превеликий был специалист. Да и вообще знатный гастроном. Он, знаете ли, Александр Борисович, столько по миру поездил, что был просто ходячей многонациональной кулинарной книгой. Ну да ладно. Не стесняйтесь, молодой человек, берите быка за рога. Как говорится, чем могу?

Турецкого давно уже никто не называл молодым человеком, и от этого ли, от мраморного ли кофе, или от попугаев, но он вдруг почувствовал себя очень комфортно. Он снял пиджак, развязал воображаемый галстук, расстегнул рубашку.

– Сергей

Анисимович, начните, пожалуйста, издалека. Расскажите, как вы познакомились с Ракитским, ну и подробности, которые сочтете нужными. А я постараюсь вас не перебивать. Мне нужно для себя составить некий неформальный портрет этого человека, а его бывшие сотрудники, как вы понимаете, говорят о нем несколько в ином регистре.

– Как познакомились? Ну что касается меня, я всю жизнь в этом доме прожил. Сперва тут, правда, коммуналка небольшая была, еще две семьи, кроме нас с матерью, но потом всем постепенно дали квартиры, и к середине шестидесятых мы уже здесь одни жили. А Валентин… Мы с ним, пожалуй, познакомились лет тридцать назад, да нет, что я говорю, это же летом шестьдесят восьмого было, танки тогда наши в Чехословакию ввели, я это отлично помню! Именно тогда Ракитский въехал в наш дом, так совпало. Квартиру занимал один известный диссидент, то есть на самом деле он был математик крупный, даже академик, кажется, но в шестьдесят восьмом наподписывал кучу протестующих писем, наделал глупостей всяких неосторожных, ну и выслали его из Москвы, даже не знаю куда. По слухам, в шарашку какую-то засунули, в «почтовый ящик» за колючей проволокой. Никто не знает, были ли они тогда еще, но слухи такие ходили.

– Ракитский-то, наверно, как раз кое-что знал по этой части, – заметил Турецкий.

– Очень может быть, – охотно кивнул профессор, – но он, знаете ли, никогда не распространялся. Он мне сразу дал понять, где граница дозволенного в разговорах, и я никогда не пытался ее пересекать. Я вообще человек был и остался достаточно аполитичный, может быть, вы, как человек иного поколения, сочтете это конформизмом и старческой мягкотелостью, но я всегда полагал так: если мне дают возможность спокойно работать, заниматься любимым делом, то такая власть меня устраивает.

Турецкий кивнул: не возражаю, мол, продолжайте, пожалуйста.

– Итак, в шестьдесят восьмом он вернулся из заграничной поездки, кажется, служил советником посла в одной африканской стране, мне кажется, он получил какие-то награды, повышение, может быть… Ну все эти подробности вы лучше меня знаете или, по крайней мере, легко выяснить можете. Во всяком случае, он тогда весь просто сверкал. Выглядел, надо сказать, потрясающе, девицы сами штабелями укладывались. Да, – похихикал Андреев, – мы с ним тут славные вечеринки закатывали.

Турецкий с некоторым удивлением посмотрел на старенького профессора, а впрочем, кто знает, кто знает, столько лет прошло…

– В общем, дипломат себе и дипломат. Это я потом уже сообразил, что все-таки не совсем.

– Как же сообразили-то?

– Очень просто, это на поверхности лежало, потому на первый взгляд и незаметно было. Году в семидесятом Валентин женился. Еще через несколько лет дочка у них родилась. Так вот в свои дипломатические поездки – на год, на два, а то и побольше – он почему-то всегда без них ездил. А ведь дипломаты со своими семьями обычно не расстаются, верно?

– Вообще-то я даже не знаю, – признался Турецкий. – Но думаю, вы правы. Сергей Анисимович, вы были знакомы с коллегами Ракитского?

– Да как сказать… думаю, что вовсе не знаком. Не удивляйтесь, Валентин человек

очень жестких правил был, и выход в отставку его в этом отношении нисколько не изменил. Я видел, конечно, что иногда к нему приезжали какие-то люди, иногда это случалось нечасто, а иногда – и часто, но извините, совать нос в чужие дела не приучен. Да к тому же в такие нешуточные дела: там его и прищемить в два счета могут.

– Ну хорошо, – покладисто согласился Турецкий, и не ожидавший многого в этом случае. – Имя Исаак вам что-нибудь говорит?

– Нормальное имя, – пожал плечами Андреев. – В библейской мифологии сын Авраама и Сарры, отец Исава и Иакова.

– Понятно. А еще?

– Пожалуйста. Исаак Гульсарский, он же Персидский, когда родился – неизвестно, умер около триста сорок пятого года, пресвитер, священномученик, пострадавший в гонение царя Шапура II.

– О господи, – вздохнул Турецкий. – Еще Исааков знаете?

– Еще Исаак Сирин, Исаак Синайский, Исаак Феодосиопольский. Интересуетесь? Тоже замечательные в своем роде фигуры.

Турецкий замахал руками, но Андреева уже трудно было остановить:

– Исаак Ильич Левитан, в конце концов.

– Ну хватит же! – взмолился Турецкий и тут же осекся: – Секундочку, секундочку… Левитан?

Профессор смотрел на него с прищуром. Потом вздохнул и долил следователю кофе.

– Так это… это Левитан?! – похолодел Турецкий.

– Некоторые из нас вообще не могут себе представить жизнь без этого горячего, душистого напитка, наполняющего тело энергией и силой, не правда ли, Александр Борисович? А почему, можете перечислить?

– Да подождите, – раздраженно прервал его Турецкий. – Так это Левитан?!

– Нет, это вы подождите, – веско сказал Андреев. – Вы все время торопитесь, а ведь у вас времени вагон и маленькая тележка, по сравнению со мной конечно. Вот я задал вам вопрос, помните? Что дает вам кофе?

Турецкий пересилил раздражение:

– Помогает просыпаться по утрам, избавляет от сонливости… улучшает способность концентрироваться.

– Совершенно с вами согласен, – обрадовался Андреев. – И поэтому его пьют тоннами! Вот, к примеру, американские бизнесвумен выпивают до тридцати галлонов кофейных напитков в год. Кофе, точнее, содержащийся в нем кофеин усиливает действие аспирина и других обезболивающих препаратов. Некоторые исследования показывают, что кофе увеличивает скорость чтения, улучшает способность к вычислениям и решению интеллектуальных задач. Кофе относительно безопасен для здоровья, но вот кофеин, входящий в состав этого напитка, способен повышать артериальное давление, вы знаете об этом? Для молодого организма, обладающего эластичными сосудами, такие упражнения не приводят к каким-то значительным изменениям, но вот у людей старшего возраста кофе способен спровоцировать гипертонический криз. После шестидесяти даже одной чашки кофе в день вполне достаточно для того, чтобы увеличить риск заболеваний сердечно-сосудистой системы. Впрочем, вам еще далеко даже до пятидесяти, так что…

Не так уж и далеко, подумал Турецкий, поневоле отвлекаясь, но спохватываясь:

– Неужели «Вечер в Полянове» – это Левитан?!

– А я все думал, ну когда же вы сами догадаетесь, – снова вздохнул Андреев. – Видно, никогда. Наверно, я вас переоценивал все-таки. Пришлось подсказать.

Турецкий пытался осмыслить то, что услышал, но все это плохо укладывалось в голове, – видимо, просто объем события превышал размеры черепной коробки.

– Вы хотите мне сказать, что это был пейзаж Левитана, тот, что из спальни сперли?! Да не может быть!