Убийственный аргумент

Костин Андрей

Не знаю, кто придумал, что во сне не бывает цвета и запаха? По всему выходило, что этот незнакомец меня провожал. Скоро должна была подойти электричка, и мы поднялись по ступенькам на платформу. Я чувствовала, что от него исходит какая-то опасность, как от раненого хищного зверя. И еще у меня в этом сне были воспоминания...

Гостиничный номер, смятая постель и синичка, которая долбит клювом деревянные перила балкона. А до этого было затемнение - опять же как в старом кино. И я чувствовала себя замечательно. Мне давно не было так хорошо.

А

теперь вокзал. Я уезжала, а он оставался. Вдали, параллельно изгибу реки показалась электричка. Он попытался меня обнять, но я отстранилась.

– Запомни, ничего не было, - сказала я. Он странно посмотрел на меня и я словно утонула в этих зеленых глазах. Мне захотелось взять его за руку.
– И в Москве ко мне даже не подходи...

С грохотом подошла электричка.

– Это были всего лишь каникулы, - пробормотала я, влезая на высокие ступени.
– Такое не может длиться долго.

Со вздохом закрылись двери. Электричка тронулась, я еще увидела его, стоящего на перроне. Он не махал вслед, а смотрел куда-то себе под ноги. Потом желтая листва, аккуратные домики... Я нашла свободное место в вагоне. Все покачивались в такт стуку колес...

Вот и все. А теперь я проснулась и думала - надо было что-то другое сказать на прощанье.

И вдруг я услышала выстрелы. Это уже не был сон - за окном стреляли так, что все слилось в непрерывный грохот. Первое, что я сделала - упала на пол. Я очень испугалась.

Все стихло так же неожиданно, как и началось. На четвереньках подползла к окну и осторожно выглянула.

На освещенной фонарями площадке у входа стоит черная машина, а возле нее на снегу лежат люди. И мне показалось, что среди тел на снегу я вижу и его...

Рассказывает он

Митрофаныч утопал в мягком кожаном сиденьи лимузина. От шофера нас отделяла прозрачная перегородка с раздвижным окошком.

– Я тут кое-что прихватил на дорогу, - он порылся в целлофановом пакете, который стоял у наших ног, выудил бутылку светлого рома "Баккарди" и банку кока-колы.

Открыл банку, сделал несколько глотков, а потом долил туда ром.

– Хочешь побаловаться?
– предложил он, - А вот я иногда люблю побаловаться.

Язык у него уже слегка заплетался.

– Как ты раскусил, что эти стирки фартовые будут?
– спросил он.
– Я ведь когда колоду заряжал, как думал: если сразу на своей игре банк сорву, Шамиль меня живым не выпустит. А так - он сам откажется на четверть лимона рисковать. Какой дурак такие деньги на карты поставит?

– Я оказался этим дураком, - пнул ногой стоявшую на полу сумку с деньгами.

– Ну ничего, - теперь он приложился прямо к горлышку бутылки.
– Как с этого американца денежки на мой счет потекут, куплю себе домик на берегу моря. Средиземного, - пояснил Митрофаныч.
– Или в Монте-Карло. Маруху такую заведу, чтобы с ней в светском обществе прилично было. К примеру - референтшу, которая у Олега работает. А что - все при ней, культурная, и языки знает. И в постели, наверное... Эти маленькие,

знаешь, в постели какие верткие!

Мне не хотелось, чтобы он развивал эту тему.

– Как убили Федоренко?
– спросил я.
– Чего теперь от меня скрывать?

– Зашли в кабинет, я и выстрелил ему прямо в сердце. Не знаю, в какой желудочек попал - в правый или левый. Может, в оба сразу.

– А что сделали с телом?

– Сначала, Вадим предложил, хотели его прямо в ресторан оттащить. Что, удивлен? Я тоже, когда он сказал, решил, что рехнулся. А на самом деле все просто. Дали одному наркоше пистолет - этот придурок давно у меня на примете был - и послали в зал, чтобы он поблизости от столика, который Федоренко заказал, устроил пальбу. Все бы на пол попадали, кое-кому, скорее всего, не повезло бы. Когда раненых или убитых стали бы выносить, среди них и Федоренко бы оказался. Мы бы его под шумок втащили и где-нибудь там бросили. А наркошу один мой человек пристрелил бы. При самообороне.

– Светлоглазый такой.

– Он, он. Да ты же его знаешь, - Митрофаныч нехорошо ухмыльнулся.
– Кстати, он впереди нас едет. Будет там, в пансионате, для подстраховки.

– С бойней в ресторане не получилось. Что же вы тогда предприняли?

– А, не знаю, - он махнул рукой.
– Вадим куда-то труп увез.

– Но пальто осталось в гардеробе... Поэтому-то ты и угрожал мне и моей жене по телефону?

– Про пальто в суматохе забыли, а когда ты его обнаружил, я и решил припугнуть. Хотел тебя вообще убрать, но Шамиль сказал, что тебе как-то удалось выкрутиться. А потом и Вадим посоветовал тебя не мочить, так как ты тот самый парень, которого мы могли бы подставить вместо наркомана.

– А почему так надо было - кого-нибудь подставить?

– Тут все дело в контракте. Ну, который с американцем заключили. В случае смерти одного из нас, имущество переходит партнерам. Менты бы сразу просекли, кому выгоднее всего убить Федоренко.

– Подожди. Если он мертв, то...

– Все принадлежит мне... ну, и этому, Стэндапу. Я бы этого американца вообще в расчет не брал бы, но Олег сказал - так надо. Мол, равные права у всех партнеров, а то ихняя полиция и адвокаты подкопаться могут. А так - мы все наши капиталы вроде вместе складываем, и совместно владеем. А догадываешься, кто владеть-то теперь будет на самом деле? Я этому Стэндапу пикнуть не дам. Чуть что - а пожизненного за шпионаж не хочешь?

– Хорошая вещь, из натуральной оленьей шкуры, - он наклонился, ощупал сумку с деньгами, которая стояла у моих ног.

– Дорого стоит.

– Мне ее Шамиль дал, чтоб деньги везти.

– Вот широкая душа, - хохотнул Митрофаныч.
– Любит пыль в глаза пустить. Смотри, а тут в боковом кармане какая-то коробочка, - он продолжал ощупывать сумку, словно это была любимая женщина.
– А молния сломана. Не достать коробочку... Похожа на пачку сигарет.

– Так, наверное, оно и есть, - согласился я.