Убийство царской семьи и членов дома Романовых на Урале. Часть II
Шрифт:
Балашенок Петр
Кострица Федор
Шикунов Филипп
Стрельцов Алексей
Худаев Иван
Макурин Николай
Бик Осип
Яким Никанор
Трошкин Александр
Динтула Лаврентий
Яковлев Аркадий
Игнатенко Дмитрий
Кизилов Сергей
Кравцов Иван
Кустов Сергей
Рысев Дмитрий
Рудниченко Илья
Акиншин Евсей
Ушаков Василий
Виноградов Анатолий
Шумаков Григорий
Киреев Иван
Земков Василий
Протасов Федор
Корб Ян
Хотька Александр
Филатов Захар
Кондратенко Виктор
Самсонов Иван
Шутов Мокей
Кашин Александр
Дюпин Филипп
Рота
Алешин Андрей
Самсонов Алексей
Дмитриев Петр
Куприянов Тимофей
Иванов Иван
Тараканов Иван
Зарудный Михаил
Проценко Василий
Максимочкин Михаил
Медведев Василий
Костырев Федор
Федченко Николай
Бородавка Василий
Тетенькин Николай
Диков Панкрат
Морозов Осип
Комиссаров Михаил
Лобанов Михаил
Ежов Егор
Казаков Михаил
Исаев Борис
Крюков Иван
Колесниченко Иван
Гурьев Николай
Дорофеев Александр
Полухин Василий
Виненко Максим
Казанский Степан
Брагин Ефим
Коновалов Федор
Оселец Кирилл
Карташев Иван
Гаврилин Игнатий
Шабалин Афанасий
Матвеев Михаил
Левицкий Григорий
Гопанюк Александр
Силеменев Захар
Бабурин Григорий
Козлов Максим
Лутиков Алексей
Боронов Александр
Леонов Николай
Кроковяк Игнатий
Ям Ян
Павленко Василий
Донцов Степан
Федоров Михаил
Волков Иван
Пыжов Василий
Шурук Дмитрий
Бардадинов Константин
Дунаев Алексей
Варфоломеев Яков
Черезов Константин
Абросимов Иван
Резинкин Панкрат
Гольцов Петр
Лупин Петр
Леушин Иван
Филонов Михаил
Михайлов Павел
Из той же требовательной ведомости, а равно и из других хохряковских документов видно, что до марта месяца включительно председателем отрядного комитета состоял Киреев Иван, а товарищем его Матвеев Петр. Но с апреля месяца председателем стал Матвеев, а Киреев занял место его товарища. Секретарем комитета был Бобков Иван, а членами - Колесниченко Иван и Тараканов Иван. Председателями ротных комитетов состояли: Чумак Антон, Локтюшин Никифор и Дорофеев Александр; членами - Лебедев Иосиф, Макушин Иван, Овсянников Никифор, Ям Ян, Иванов Иван и Донцов Степан. Должности взводных командиров занимали: Белоусов Нестор, Гуляев Иван, Шикунов Филипп, Карпенко Павел, Гладиков Василий, Пономарев Иван, Федоров Михаил, Шурпук Дмитрий, Гаврилин Игнатий и Матвеев Михаил, а членами хозяйственного комитета были: Бестужев Павлин, Ющенко Феодосий, Якимов Иван, Остапчик Максим, Самсонов Алексей и Павленко Василий. Основной оклад жалования до марта включительно составлял 50 рублей, а потом - 150 рублей в месяц на человека; перечисленные выше должностные лица получали увеличенные оклады содержания: Матвеев 300 рублей, председатели ротных комитетов по 250 рублей, взводные - по 200 руб.
Все эти детали состава охранного отряда имеют тесную связь с условиями жизни и содержания Царской Семьи в Тобольске, а потому исследование и считает необходимым их отмечать. В этом отношении особое значение приобретает состав отряда до марта месяца 1918 года, т. е. до времени появления в Тобольске комиссаров Хохрякова и еврея Заславского, и после этого срока, что необходимо будет учитывать при ознакомлении с событиями, развертывавшимися в период заключения Августейших узников в Тобольске.
Только в день формирования охранного отряда Керенский наконец объявил, что Семья будет перевезена в Тобольск и
«Вы несли охрану Царской Семьи здесь. Вы же должны нести охрану и в Тобольске, куда переводится Царская Семья по постановлению Совета Министров. Помните, лежачего не бьют. Держите себя вежливо, а не по-хамски. Довольствие будет выдаваться по Петроградскому округу. Табачное и мыльное довольствие натурой. Будете получать суточные деньги».
С этой речью Керенский объехал 1-й и 4-й полки. Когда же полковник Кобылинский, сопровождавший его, напомнил ему, что он забыл заехать во 2-й полк, Керенский ответил: «Ну их к черту», и так и не поехал. Необходимо вообще отметить, что люди 2-го полка, назначенные в роту охраны, были поставлены в худшие условия по сравнению с людьми, выделенными из 1-го и 4-го полков. В то время как полковое начальство и комитеты этих последних озаботились одеть людей с иголочки и обильно снабдили их обмундированием, бельем и прочими предметами экипировки, солдаты 2-го полка, вообще худшие по своим моральным свойствам, вследствие разрухи, существовавшей в управлении полком, были в грязной, потрепанной одежде, старом плохом обмундировании и кое-как экипированы. Впоследствии, в Тобольске, это создало в рядах роты 2-го полка особенно благоприятную почву для более успешного восприятия солдатами большевистской агитации и способствовало скорейшему развращению и разложению этой части Отряда Особого Назначения.
Самому начальнику отряда, полковнику Кобылинскому, на прощание Керенский напомнил: «Не забывайте, что это бывший Император; ни Он, ни Семья ни в чем не должны испытывать лишений». Однако, как будет видно вспоследствии, это были только громкие, но пустые слова. Верховная власть того времени постепенно теряла почву под ногами. В конце концов чувствуя, что за удержание власти приходится начинать борьбу с усилившимися крайними течениями, Правительство Керенского, быть может, искренно желая лучшей участи для арестованной Семьи, и решило вывезти Ее из слишком беспокойной и опасной зоны политической борьбы в тихое, спокойное место, где Она не будет постоянно привлекать внимание крайних элементов. Но выполнить даже и такое скромное желание в настоящем виде оно уже не смогло и было в состоянии удалить Царскую Семью из Царского Села только под условием ссылки в Сибирь, создав тем самым второй этап агонии Августейшим Заключенным в неизбежном пути к конечному и мученическому венцу в Ипатьевском доме.
Как было сказано выше, первое сообщение Керенского Царской Семье о предстоящем переводе Ее на жительство в другой пункт произвело на Государя и Государыню впечатление чего-то неискреннего, недоговариваемого. Их Величества объясняли Себе это тем, что решение о перемещении Царской Семьи являлось для Правительства Керенского не добровольным, а вынужденным, и Керенскому не хотелось в этом признаться, почему он и был так смущен и неестествен. Тем не менее все во дворце предполагали, что Семья будет перевезена в Крым, о чем еще раньше были разговоры между доктором Боткиным и Керенским. Вся Семья любила Крым и периоды пребывания в Крыму Она считала самыми лучшими и счастливыми в Ее жизни. Поэтому Дети отнеслись первоначально к известию о предстоящей перемене в Их жизни с некоторой радостью и удовлетворением, тем более что жизнь в Крыму сулила больше спокойствия в смысле удаления от центра беспокойного революционного очага, где постоянно приходилось жить под впечатлением возможности повторения событий конца февраля.