Убийство Царской Семьи
Шрифт:
Екатеринбург 30 апреля 1918 г.
Рабочее и Крестьянское Правительство
Российской Федеративной Республики Советов
Уральский Областной Совет Рабочих Крестьянских и Солдатских Депутатов
Президиум № 1
Расписка
1918 года апреля 30 дня, я нижеподписавшийся Председатель Уральского Совета Раб., рк. и солд. Депутатов Александр Георгиевич Белобородов получил от комиссара Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Василия Васильевича Яковлева доставленных им из г. Тобольска: 1) бывшего царя Николая Александровича Романова, 2) бывшую царицу Александру Федоровну Романову и 3) бывш. вел. княгиню Марию Николаевну Романову, для
А. Белобородов.
Член Обл. Исполн. Комитета Б. Дидковский.
Был ли выслушан кем-либо в Москве Яковлев - неизвестно. По прибытии его в Москву Лейба Бронштейн в воздаяние особых заслуг, оказанных советской власти Яковлевым, поспешил дать ему в командование армию на Самарском фронте и отправить его из Москвы. Только теперь, вероятно, Яковлев понял ложь, царившую в советской власти и ее системе управления и проведения в жизнь принципов социальных форм нового строительства. Совесть его, как старого честного социалиста, не могла примириться с ложью, и в октябре 1918 года он дезертировал из рядов советской армии и сдался белогвардейским Сибирским войскам.
ЦЕНТРАЛЬНАЯ ВЛАСТЬ И ПРЕСТУПЛЕНИЕ
В упоминавшейся выше книге немецкого экономиста Вернера-Дайя помещены между прочим следующие характерные для момента мысли:
“Несмотря на проявленную жизненную страстность, русский человек в корне все-таки слишком трезв и - по существу явлений - слишком проучен, чтобы в конце концов не взвесить и не оценить политических событий соответственно их выгоде. Поэтому кадеты смогут признать (что, вероятно, стало им уже ясно по примеру германского ведения войны), что экономическая жизнеспособность и прочность Германии в состоянии выдержать соревнование с английскими”.
“Можно уже теперь предсказать, что большевистское правительство, быть может, после нескольких промежуточных градаций будет снова уничтожено буржуазно-кадетской контрреволюцией, во главе которой тогда, по всей вероятности, станет Великий Князь Николай Николаевич”.
Во второй половине 1917 года и первой половине 1918-го политика Германии почти всецело сосредоточилась в руках “Верховного командования”. В министерстве иностранных дел порой совершенно не было известно о тех политических задачах, которые задумывались и проводились в жизнь “командованием”. Читая Вернера-Дайя, иногда представляется, что не был ли он одним из политических вдохновителей “командования” или быть может стоял слишком близко к нему, по крайней мере, мысли, высказанные им в его труде “Наступление на Восток”, во многом являлись руководящим импульсом в политических комбинациях, воспламенявших шовинистических генералов военного командования.
Подтверждение тому, как примером особо ярким, служит приведенная выше выдержка. Апрель, май и начало июня 1918 года были периодом, когда германское “военное командование” в России, усомнившись в возможности работать с большевиками, увлеклось новой политической фантазией. Заняв Украину, утвердив в ней гетмана Скоропадского, немцы на Дону вошли в соприкосновение с военными организациями, объединившимися вокруг генерала Краснова, который принял от немецкого командования руку помощи и получал от него снаряды, оружие, патроны. Зная об очень тяжелом во всех отношениях положении добровольческих групп генерала Алексеева, немцы задумали через генерала Краснова сговориться с генералами Алексеевым и Деникиным и, увлекаясь своей слепой самовлюбленностью, возмечтали при помощи этих генералов выдвинуть и провести на российский престол популярного в народных массах и в военных сферах Великого Князя Николая Николаевича, проживавшего в то время в Крыму.
Конечно, немцы проиграли задуманную ими новую политическую комбинацию, как решительно была проиграна ими ставка на большевиков. Генералы Алексеев и Деникин категорически отказались от каких-либо разговоров с ними, а в отношении
Что было делать дальше ограниченным и слепым германским генералам-политикам, признававшим в своем самомнении единственными способами достижения целей или насилие, или провокацию, или подлость. Вот теперь-то, примерно в начале июня, возможно, у них возникла мысль достигнуть своих экономическо-политических целей новым насилием, новой подлостью, и на этот раз над измученным физически и морально, провокаторски обесчещенным ими же еще в мирное время и ныне всецело, как они могли воображать, находившимся в их власти и воли несчастным, сверженным и всеми забытом бывшим Государем Императором Николаем Александровичем. Безвыходность положения, с одной стороны, туманивший голову шовинизм - с другой, и вожделения власти со стороны подстрекавших, предавшихся всецело немцам и перекочевавших в Берлин российских лженационалистов и лжепатриотов могли понудить немецкое командование на подлый план: использовать имя бывшего Царя как угрозу советской власти и понудить ее этим на полное подчинение себе и своим требованиям.
Конечно, если только такой план существовал, то он исходил исключительно из недр различных политиканствовавших бюро германского “военного командования” и ни в коем случае не мог быть продуктом творчества берлинского Министерства иностранных дел. Однако пока изучение и исследование истории уничтожения царской Семьи располагает слишком недостаточными материалами, чтобы утверждать безусловность существования такого плана, и окончательное разъяснение этого темного вопроса принадлежит будущим историческим работам. Настоящее же исследование вынуждено не обходить вопроса молчанием только потому, что при попытке осветить роль центральной советской власти в преступлении, совершенном в Ипатьевском доме, оно наткнулось на ряд обстоятельств, связанных в значительной степени в том или другом виде с именем немецкого командования в России.
Обстоятельства эти следующие.
С начала июня 1918 года различные советские деятели стали усиленно распространять сведения, что немецкое командование в Москве потребовало от советской власти выдачи бывшего Государя Императора и Его Семьи и перевозки Их в Германию. Об этом говорили всюду: и в официальных советских органах, и в салонах советских светских дам, и в подпольных белогвардейских организациях Москвы, и в широких массах населения Москвы и Екатеринбурга, и даже за границей. А в рядах охранников Августейших Узников Ипатьевского дома говорилось определенно, что Царская Семья будет вывезена в Германию, и что император Вильгельм пригрозил товарищу Ленину, “чтобы ни один волос не упал с головы Царя”. Сведения эти держались очень упорно и настойчиво, оставляя впечатление, что, быть может, такого определенного и категорического требования и не существовало, но что-то все-таки похожее было.
Не одни только сведения заставляют так думать, были и косвенные документальные указания на возможность в этом направлении “нежного давления” со стороны немецкого командования на официальную советскую власть.
В середине июня со стороны Одессы приехал в Екатеринбург уже упоминавшийся раньше некто, назвавшийся Иваном Ивановичем Сидоровым. “Как же вы через фронт пробрались?” - спросили его. “Фронта никакого нет, - ответил он, - был немецкий кордон, и немцы меня пропустили, а дальше никаких “товарищей” не видел”.
Поверить такому заявлению решительно нельзя. Сидоров - это слишком определенный контрреволюционер для советской власти: бывший флигель-адъютант, офицер действительной службы, выехавший из неприятельского для советской власти района, мог проехать в довольно краткий срок от Одессы до Екатеринбурга только при исключительном покровительстве обстоятельств, выражавшемся в то время в сотрудничестве с немцами и в вынуждаемом ими согласии советских властей. К тому же из слов самого Сидорова вытекало, что у него были, по-видимому, достаточно легальные документы для путешествия в то время по России.