Убийство из-за книги
Шрифт:
– Нет. Возможно, какой-то пустяк, но все же странно, даже любопытно. Ты ничего не можешь предложить?
Я прикусил губу, чтобы придать себе задумчивый вид.
– С первого взгляда нет. А вы?
Он взял у меня письмо и нахмурился.
– Давай порассуждаем. «П» – заглавная, а «c» – строчная, следовательно, это не инициалы. Мне известно лишь одно слово в нашем языке, которое обычно сокращают как «Пс». А цифры следующие за «Пс», только повышают вероятность того, что я прав. Ты не догадался?
– Ну… «Пс» – может означать «постскриптум», а цифры…
– Нет.
Я подошел к стеллажам, достал Библию и вернулся к столу.
– Открой псалом сто сорок пять и прочитай третий стих.
Признаюсь, что мне пришлось залезть в оглавление. Отыскав Псалтырь, я пролистал страницы до нужного места и заглянул в псалом сто сорок пять.
– Черт бы меня побрал! – невольно вырвалось у меня.
– Читай! – заревел Вульф.
Я начал читать:
– «Не надейтесь на князей, на сына человеческого, в котором нет спасения».
– Ага, – сказал Вульф, исторгнув вздох, казалось, из самого нутра.
– Верно, – признал я, – роман Бэйрда Арчера назывался «Не надейтесь…». Наконец-то вы застукали этого парня, хотя и по чистой случайности. Придется сделать официальную заявку на то, чтобы это совпадение занести в книгу рекордов. Надо же, именно в той бумаге, которую вы так настойчиво просили, оказались таинственные значки, и вы их расшифровали. Если вы столь…
– Фу, – фыркнул Вульф. – Здесь нет никакого совпадения, и любой идиот мог расшифровать эти обозначения.
– Значит, я – сверхидиот.
– Нет. – Он был настолько доволен собой, что мог проявить великодушие. – Без тебя у нас ничего не вышло бы. Ты привел сюда этих женщин и напугал. Они так напугались, что кто-то из них счел необходимым признать существование связи между Бэйрдом Арчером и неким лицом в конторе.
– Что за «кто-то»? Кто-то из женщин?
– Я предпочел бы мужчину, к тому же именно мужчин я просил предоставить мне документы, составленные Дайксом. Ты напугал мужчину, а может, и мужчин. Я должен знать кого. Ты договорился на сегодняшний вечер?
– Да. С блондинкой, что сидит на коммутаторе. Только представьте: трехцветная гамма на одной голове.
– Очень хорошо. Выясни, кто мог сделать эту надпись на письме Дайкса столь характерным прямоугольным почерком. Дай бог, чтобы это не оказался сам Дайкс. – Вульф сдвинул брови и потряс головой: – Вношу поправку. Узнай только, чей почерк напоминает эти значки. Лучше их пока не показывать, как и само письмо.
– Конечно. Валяйте, усложняйте дальше, мне это раз плюнуть.
Впрочем, оказалось, что сложность задачи я преувеличивал, потому что скопировать почерк ничего не стоило. Днем, прежде чем приготовить наживку, я как следует попрактиковался, чтобы набить руку. Вечером же, в шесть сорок, когда я выходил из дома на свидание, в нагрудном кармане моего недавно купленного светло-синего костюма покоилась одна из присланных нам бумаг – отпечатанный отчет Дайкса – с надписью, которую я сделал карандашом на одном из полей: СОЗ-4620.
Глава тринадцатая
Бланш
Когда мы возвратились к своему столику после того, как я отплясал самую лихую и затейливую самбу в своей жизни, а Бланш не отставала ни на шаг, словно мы проделывали это сотни раз, я предложил ей промочить горло, учитывая, что ужин остался в далеком прошлом, но она отказалась.
– Послушай, – воспротивился я, – так дело не пойдет. Я тут блаженствую с тобой, хотя мне положено работать. Я собирался напоить тебя как следует, чтобы развязать язык, а ты пьешь только воду. А как заставишь тебя проболтаться, если ты отказываешься от спиртного?
– Я люблю танцевать, – заявила Бланш.
– Неудивительно, судя по тому, как ловко у тебя это выходит. Я, правда, тоже парень не промах, но я озабочен. Хватит мне уже наслаждаться – пора хоть что-нибудь из тебя вытянуть.
Бланш покачала головой:
– Я не пью, когда танцую, потому что люблю танцевать. Попробуй лучше завтра днем, когда я буду мыть голову. Ненавижу эти дурацкие волосы. А почему ты думаешь, что мне известно что-то, представляющее для тебя интерес?
Наш официант выжидательно завис над столиком, и я вознаградил его, заказав какую-то мелочь.
– А как же иначе? – обратился я к Бланш. – Коль скоро ты считаешь, что Дайкса убил О’Мэлли, у тебя должны быть какие-то основания.
– Я вовсе так не считаю.
– В среду вечером ты говорила иначе.
– Чтобы разозлить Элинор Грубер, – отмахнулась она, – она без ума от О’Мэлли. Что же касается меня, то я вовсе так не считаю. Думаю, Лен Дайкс покончил с собой.
– Вот как? А кого это должно разозлить?
– Никого. Сью разве что, но она мне симпатична, поэтому я лучше об этом умолчу.
– Сью Дондеро? А почему?
– Как тебе сказать… – Бланш нахмурилась. – Ты ведь не знал Лена Дайкса?
– Нет.
– Странный он был малый. В целом вроде неплохой, но с причудами. Перед женщинами робел, но фотографию одной из них всегда таскал в бумажнике, и как ты думаешь чью? Своей сестры, чтоб мне не сойти с этого места! А однажды я увидела, как он…
Внезапно она запнулась. Оркестр играл конгу. Плечи Бланш ритмично задергались. Мне ничего не оставалось делать. Я поднялся, предложил ей руку, Бланш выскочила из-за стола, и мы поспешили к танцующим. Четверть часа спустя мы вернулись к столику, сели и обменялись восхищенными взглядами.