Убийство Морозного Короля

Робинсон Кэндис

— Где же этот смертный? — прорычал он, откидывая накидку, чтобы та не запуталась перед ним.

Морозко не хотел думать о своей матери и о проклятии, которое она наложила на землю. Королева защитила его от внешнего зла, но это не означало, что он был защищен от нее. Материнского инстинкта явно не хватало.

Морозко никогда не знал своего отца. На самом деле его отец не дожил до зачатия Морозко, потому что Маранна вонзила в его сердце ледяной клинок. Она злорадствовала по этому поводу.

Для Маранны ее сын был

еще одним предметом, еще одной пешкой, которая была ей полезна. Средство для продолжения ее рода и обеспечения ее власти.

Ее смерть не поразила его в самое сердце, но заставила вскипеть кровь, потому что люди вздумали восстать против своего начальника — своего принца.

— Ксезу! — крикнул он своему дворецкому.

За углом показался мужчина средних лет. Его длинные темные волосы были аккуратно заплетены в косу и спадали на плечи, когда он кланялся в пояс. В уголках глаз залегли морщинки, но в остальном его загорелое лицо было гладким.

— Ваше Величество.

Дворецкий Фростерии испачкал руки, поэтому Морозко не пришлось этого делать, но это не означало, что король этого не сделает. Доказательством тому служили его волосы и пальцы. Но Ксезу был его вторым помощником, и когда король нуждался в нем, смертный делал все, что от него требовалось.

— К сожалению, смертные возомнили себя умными и не провели ритуал. — Он с усмешкой направился к Ксезу. — И ты знаешь, что это значит. — Во взгляде дворецкого мелькнуло удивление и, возможно, страх. Морозко не испытывал ничего, кроме ликования, но он не хотел показывать, что в нем поднимается паника. Как другие будут стучать по печати, которую ослабила его дорогая матушка. Морозко почти слышал, как когти скребут по магической печати, как высокопарно кричат…

— Но это значит…

Его дворецкий знал правду. Когда-то Ксезу сам был деревенским жителем и не понимал, что за этим стоит. Теперь, на службе у Морозко, он знал и боялся страшных последствий. И вполне заслуженно.

— Именно так. Поэтому они будут вынуждены пожертвовать одним из своих. Мы не хотим расстраивать дорогую маму, мертва она или нет. Ее проклятие живет и здравствует. — Морозко протянул руку вперед и ухватился пальцами за отложной воротник кожаной униформы Ксезу. — Мы не будем рисковать, если нас захватят твари моей матери, ты понял? — Он потянул ткань, а затем невесело улыбнулся.

Ксезу склонил голову.

— Д-да, Ваше Величество.

Морозко начал уходить, потом повернул голову.

— Найди Андраса, пока он не уехал. Проследи, чтобы Винти вложили все силы в этот ритуал. Они должны сделать его более смелым. Костер, пир, музыка… Они должны украсить всю свою деревню. — Он сделал паузу, и его улыбка превратилась в лукавый восторг. — На этот раз их жертвой станет один из них. И я буду решать, кто это будет, потому что я буду там, чтобы убедиться, что они выполняют свою часть этой вековой сделки. — Он возьмет того, кто причинит деревне наибольшую боль. Того, кого деревня будет защищать, потому что он хотел, чтобы порез был болезненным.

Ксезу

моргнул.

— Вы хотите отправиться туда сами?

— Да. Сейчас я им не доверяю, а если меня не будет, кто скажет, что они снова не попытаются мне насолить?

Его дворецкий, похоже, понял доводы и кивнул.

— Очень хорошо. Я передам это Андрасу, Ваше Величество.

Так ему и надо.

На данный момент горячая ванна была первоочередной задачей.

Белый мраморный пол уступал место черной лестнице. Балясины напоминали ивовые ветви, а их шишковатые сучья извивались друг вокруг друга, упираясь в перила.

Поднявшись по лестнице, Морозко расстегнул дублет. Дойдя до своих покоев, он снял одежду и бросил ее.

Посреди комнаты стояла большая кровать, а четыре столба из черного ореха поддерживали шелковистый балдахин белого цвета. В дальнюю стену выходило окно, из которого открывался вид на горную цепь, и в большинстве дней туман или снежные облака скрывали их массивные формы. Но в ясные дни были видны четкие контуры гор и заснеженных долин. А ночью яркие синие, зеленые и фиолетовые оттенки плясали на ветру, как знамя.

Пройдя в умывальную комнату, он наполнил ванну. Дымящаяся вода попала на фарфор, и жар ударил ему в лицо. Сняв остатки одежды, он зашел в ванну и застонал от жара, обдавшего его лодыжки и икры.

Тепло разъедало напряжение в его теле, но ничего не помогало подавить бурлящую внутри ярость. Смертные всегда считали, что знают больше, предлагая новые идеи и способы решения задач. На самом же деле старые способы существовали не просто так…

— Вы жалкие глупцы! — Морозко отхлебнул воды и, набрав пригоршню, вылил ее себе на голову. — И все же именно меня вы вините после всего, что я сделал для Фростерии.

После всей той защиты, которую он предложил.

Мир.

А теперь они угрожают его нарушить. И вина ляжет на его голову, словно корона из кинжалов.

Нет. Он не допустит этого. Смертные заплатят.

2. ЭЙРА

Смертность в мире бессмертных была всего лишь слабостью. Даже животные за пределами родины Эйры жили вечно. Фростерия, в некотором смысле, никогда не была предназначена для людей. Жгучий холод был бесконечен, и только огонь в доме давал настоящее тепло. Однако вечная жизнь может стать и проклятием, особенно для тех, кто обречен на одиночество.

Подул резкий ветер, от которого Эйра задрожала. Она плотнее притянула к себе меховую накидку.

— Пожалуй, бессмертие было бы сейчас как нельзя кстати, тогда я могла бы выходить на улицу голой, если бы захотела, — пробормотала она про себя. — То есть не то чтобы я это сделала. Но, по крайней мере, была бы такая возможность.

Эйра заскрипела зубами, глядя в темноту, на ветви заснеженных деревьев, где сияла луна. Как и в большинстве ночей, она не могла сомкнуть глаз, поэтому вышла из своего уютного домика на опушку леса за домом.