Убийство Морозного Короля
Шрифт:
— Хорошо? — спросила она, приблизив свой рот к его.
Он шумно вдохнул и выдохнул.
— Это великолепно, птичка. А теперь иди сюда. — Морозко сел и поднял ее на колени, притянув ее рот к своему. — Двигайся против меня. Как ты делала раньше, — мурлыкал он, поглаживая большим пальцем ее сосок. Эйра подалась бедрами вперед, ее чувствительная кожа скользнула по его разгоряченной плоти, и он застонал от удовольствия. — Продолжай в том же духе, птичка. — Его губы приникли к ее шее, а пальцы запутались в волосах.
Она приподнялась и опустилась, скользя по его длине, и ее веки дрогнули, когда новое блаженство пронеслось через нее, когда ее
Руки Морозко спустились к ее заду, обхватили его, побуждая двигаться быстрее, сильнее.
— А теперь кончи для меня, — потребовал он. Словно по волшебству, в нее снова ворвались те приятные ощущения, которые она испытала ранее от его языка, только на этот раз сильнее. Ее собственная магия гудела и пела, голубой свет клубился вокруг них, когда она задыхалась. Морозко издал глубокий рык, его тело задрожало под ней, и он тоже достиг пика наслаждения.
Он тихонько задышал, на лбу выступили капельки пота.
— Ты быстро учишься. — Морозко улыбнулся. — И в магии, и в удовольствиях.
19. МОРОЗКО
Морозко заправил несколько прядей волос Эйры за ухо и наклонился к ней, оставляя поцелуй на ее челюсти. Его тело все еще гудело от наслаждения, и, несмотря на то что он был доволен, какая-то его часть очень хотела обладать Эйрой так, как никто и никогда.
Он был удивлен, когда она позволила продолжить прелюдию. У него были все намерения остановиться, и он даже дал ей способ закончить все это. Морозко хотел лишь показать ей, как приятен его язык, его прикосновения, но когда она обратила на него свой взор и захотела удовлетворить его потребности, ему потребовалось все, чтобы только притянуть ее к себе на колени.
Эйра заслуживала большего, чем простое ласкание. Он не смог бы долго продержаться в ней, как бы он ни был напряжен, и уж точно не из-за того, что она плотно обхватила его.
Ее вкус все еще оставался у него на языке, и, будь у них больше времени, он, возможно, даже растянул бы этот момент. Но сообщения Андраса о том, что дети не сторонятся пламени, все еще беспокоили его. Это означало, что все будет не так просто, как он думал.
Что им было нужно — ему было нужно — так это другое видение. Более четкое представление о горизонте и о том, что ждет их в недалеком будущем.
Глаза Морозко задержались на раскрасневшемся лице Эйры. Он указал на свою накидку.
— Ты можешь использовать ее. — Это было не его воображение. Ее глаза казались ярче, как будто она лучше его понимала, чем раньше. Она пригнула голову и стала приводить себя в порядок с помощью отброшенной ткани.
Когда Эйра закончила, она поймала его взгляд, и восторг, который был несколько минут назад, сменился сомнением.
— Что теперь? — прошептала она.
Он нахмурил брови, искренне недоумевая, о чем она говорит, но потом его осенило.
— Что? — Он окинул ее взглядом и забрал у нее накидку, чтобы вытереть ей возбуждение с бедер и живота, но при этом не сводил с нее глаз.
— Ты знаешь, о чем я. — Она указала между ними, а затем снова натянула на себя все слои одежды.
Морозко молчал, только наблюдал, как она снова прикрывает свою кожу. Может, она и не была условно красивой, как Сарен, но все равно обладала красотой. Теперь, когда
Нет. Нет, не пойдет. И этот ответ порождал еще одну проблему. Что ему делать, чтобы исправить ошибки? Как ему прогнать подменышей и исправить то, что сделала его мать?
Он задумался на мгновение, тщательно подбирая слова, чтобы они не прозвучали грубо. Это может оказаться для него непростой задачей.
— Чего ты хочешь от этого? — Морозко не мог сказать, чего он хочет, потому что не знал, и то, что он не мог ответить на этот вопрос, раздражало его. Он не мог вынести еще одной неопределенности в своей жизни. Не зная, как отгородиться от подменышей, что или стоит ли жертвовать Эйрой, и не понимая до конца, что она собой представляет, он задавал себе слишком много вопросов без ответов.
Эйра заговорила, ее розовые губы шевелились, но он не слышал ее. В ушах у него гудело, словно над головой роилась тысяча мух. Мгновение спустя его зрение помутнело, и он попытался проморгаться. Он пошатнулся, колени его подкосились, и он рухнул на пол ледяного дома, потеряв сознание. Вдалеке Эйра звала его, но он не мог ответить.
Морозко провел кинжалом по кончику пальца и позволил каплям упасть на язык Эйры. В свою очередь, она сделала то же самое для него, и они вместе запели. Снег закружился вокруг них, превращаясь в циклон зеленого, фиолетового и синего цвета. Морозко провел лезвием по ладони, проливая багровый цвет на снег цвета слоновой кости, и увидел, как он растекается в широкий круг. Золотистый свет полной луны отражался от земли, но, когда подул резкий ветер, свет померк — точнее, изменился. Исчез яркий оттенок луны, и на его месте появился темно-кобальтовый шар.
Морозко покачнулся, схватившись за бок.
— Они будут называться крампи и станут нашими когтями, когда мы не сможем добраться до подменышей.
Видение перескочило во времени в грандиозную битву, где Морозко и Эйра сидели на спине Нука.
Перед ними бушевала битва: крампи убивали подменышей, тащили их к большому, пылающему костру, где бросали в него. Голодное пламя липло к их восковой плоти, а их вопли доносились до его ушей. На этот раз их тела исчезли, но в его сознании зародилось грызущее чувство, что они вернулись через печать.
Видение промелькнуло снова.
Бок Морозко больше не болел, но сердце гулко отдавалось в груди. Адреналин бурлил в нем, побуждая броситься в бой, а его воины неистовствовали, рубя и связывая цепями подменышей, которые разбегались, как мыши.
И все же они с Эйрой были здесь, во дворце. Только так он мог быть уверен, что не падет во время битвы и что Фростерия останется в безопасности.
Эйра раскрыла ладонь, и в ней оказался блестящий голубой камень. Он пульсировал, как сердце.