Убийство на острове Фёр

Йоханнсен Анна

— Я хотела спросить… Мария правда… она правда покончила с собой?

— Следствие еще продолжается, — ответила Лена. — Пока нельзя с уверенностью сказать, что именно произошло. Поэтому очень важно, чтобы вы рассказали все, что знаете. Может, вы заметили что-нибудь странное или необычное. Будьте уверены: информация не выйдет за пределы полиции. Мы никому не расскажем о том, что от вас узнаем. Ни вашим учителям, ни одноклассникам, никому.

— Неужели вы хотите сказать, что Марию… что ее… — Анна запнулась.

— Как я уже сказала, пока

нельзя с уверенностью сказать, что именно произошло.

Из установленных над дверью динамиков раздался звонок, возвещавший о начале большой перемены.

— Можете идти, — добавила Лена, обращаясь к детям. — Если кто-нибудь захочет поговорить с нами прямо сейчас, то во время перемены мы будем здесь, в классе.

Ученики встали и вышли из помещения. Осталась только Ева Брааш, учительница.

— Вы хотели со мной поговорить? — заговорила она, переводя взгляд с Лены на Йохана.

— Ваш коллега господин Вайсдорн сообщил, что вы хорошо знали Марию, — сказала Лена, перехватывая инициативу.

— Неужели? — протянула Ева.

— Вы преподаете религиозное воспитание? — спросила Лена, пропустив мимо ушей ее замечание.

— Да. И музыку. Конечно, я хорошо знаю… то есть знала Марию. Она была моей ученицей.

— Последнее время Мария вела себя как обычно? Вы не заметили ничего странного?

— Нет, не заметила. Вы, наверное, уже знаете, что ее родители крайне религиозны. Они принадлежат к Свободной церкви. Марии приходилось непросто.

— В каком смысле?

— Если вкратце, то эта церковь придерживается крайне консервативных взглядов. Нужно полностью и во всем подчиняться родителям, секс только после свадьбы, отношения вне брака демонизируются… — При этих словах Ева слегка вздрогнула. — При таких условиях период полового созревания не может пройти без конфликтов.

— Мария часто ссорилась с родителями?

— Честно говоря, не знаю. Время от времени Мария приходила ко мне, чтобы излить душу. В конце концов, я была ее учительницей…

— Что она вам рассказывала? О чем вы говорили?

— Об обычных в ее возрасте вещах. Мария сомневалась, правы ли ее родители. Мы с ней разговаривали о религии и церкви. И об ее отношениях с одноклассниками. Марию иногда обижали.

— Значит, вы с ней были довольно близки? — вмешался Йохан. Его тон стал чуть резче, чем прежде.

Учительница растерянно уставилась на Йохана:

— Что, простите?

Лена повторила вопрос, хотя была уверена, что Ева прекрасно все слышала.

— Я не совсем понимаю, к чему вы клоните. Мария была моей ученицей, я — ее учительницей. Конечно, хороший учитель должен выстраивать с учениками близкие, доверительные отношения. Это важно.

— Хорошо, вернемся к изначальному вопросу. Последнее время Мария вела себя как обычно?

— Да, как обычно. По крайней мере, я не заметила в ее поведении ничего странного. Мне жаль, но здесь я ничем не могу вам помочь.

— Я обратил внимание на то, что остальные ученики выглядят старше четырнадцати, —

сказал Йохан. — Или мне показалось?

— Вы правы. Мария младше своих одноклассников. Она перескочила через класс в начальной школе. Она физически выглядела младше, но морально была такой же зрелой, как ее одноклассники.

Лена почувствовала, как завибрировал ее телефон, и, увидев на экране номер Луизы, тут же ответила на звонок:

— Луиза, подожди секундочку. — Лена повернулась к учительнице: — Извините, я сейчас вернусь.

Она вышла из класса и спросила Луизу, есть ли новости.

— Я еще не закончила со вскрытием, но у меня появилась информация, которая может тебе пригодиться, — ответила та.

— Какая информация? Рассказывай, не тяни!

— Я почти на сто процентов уверена, что девушку изнасиловали. Не прямо перед смертью, а недели две, самое большее три назад.

Глава 9

Тесно прижавшись друг к другу, Лена с Йоханом склонились над телефоном. После слов Луизы они торопливо попрощались с учительницей и вышли из школы.

— Извини за задержку, Луиза, — сказала Лена, когда подруга снова подняла трубку. — Я включила громкую связь, чтобы Йохан тоже все слышал. Итак, ты считаешь, что Мария Логенер стала жертвой изнасилования?

— Да, на это указывают гематомы на внутренней стороне бедер и на предплечьях… Но им по меньшей мере две недели. Правда, ни сперму, ни посторонние лобковые волосы обнаружить не удалось, но это и неудивительно — столько времени прошло. Через три-четыре дня сперматозоиды погибают, а остальные следы смоет душ.

— Но синяки точно есть?

— Абсолютно. Еще есть ссадины в области бюстгальтера и трусиков, свидетельствующие о том, что с девочки срывали одежду. Классические следы при изнасиловании. Гимен, то есть девственная плева, поврежден, хотя само по себе это ни о чем не говорит. Его можно повредить и во время занятий спортом… Но в совокупности все признаки явно указывают на изнасилование.

Подняв взгляд, Лена заметила, что мимо проходит группа школьников. Она кивком указала на них Йохану и увела его в сторону.

— И это случилось две недели назад?

— Думаю, даже больше, но точнее сказать не могу.

— Это говорит в пользу версии о самоубийстве, — вмешался Йохан.

— С одной стороны — да… — согласилась Луиза. — Но версии о самоубийстве противоречит тот факт, что на теле отсутствуют так называемые пробные порезы. Речь о неглубоких порезах, которые обычно наносят себе самоубийцы, чтобы проверить, насколько это больно. Но куда серьезнее то, что порезы на теле девочки очень глубокие, их нанесли в четыре захода. Такие порезы крайне болезненные, поэтому сложно резать одно место несколько раз, если, конечно, рука к этому времени не онемела. Существуют препараты для поверхностной анестезии, но криминалисты не обнаружили вокруг тела ни тюбика с мазью, ни спрея. Подозреваю, на коже мы тоже не найдем никаких следов.