Убийство на побережье
Шрифт:
— Что же ещё? Янтарь? Нефть? Янтарь. Нефть — вряд ли, наши нефтяники далеко от этих мест работают. Только янтарь. Ничего другого мне не приходит в голову. Об этом я думаю всё последнее время. Янтаря много на всём побережье… Много вообще, но в малых количествах в каждом конкретном месте…Впрочем, вполне вероятны и более крупные скопления. Пару лет назад одна фирма добивалась лицензии на добычу янтаря, значит, есть какие-то данные…Вы у геологов не интересовались?
— Интересовались. В окрестностях фермы Сосняка — пусто. Ничего отличающегося от обычного…
—
— Так и сделаю. Поеду обязательно…Кстати, вы не думали, почему сделан "накат" на вашу семью? Зачем всё-таки Юхан пытался вовлечь через Э.И. в эту авантюру вас?
— Думал. Это, конечно, чисто теоретически, но наше управление могло бы инициировать проект…или сделать заключение о заурядности, малоценности для общественных нужд того или иного участка берега…и, следовательно, тогда не грех и продать его…Или цену сбить…Что-нибудь в этом роде…
— Например, участка Сосняка?
— Например.
Домой они в этот раз опять отправились вместе. На этот раз сначала пешком, потом в троллейбусе.
Они вышли из здания, где размещалось управление. Прошли через огромный хорошо озеленённый квартал десятиэтажек, внутри которого уютно расположился детский сад, обычно шумный и галдящий, но в выходной день притихший и пустой. Вышли к озеру, — благоустройство которого производило впечатление даже на взыскательных москвичей, — Ларионов рассказал, как лет пятнадцать назад восхищался красотой и добротностью работ Председатель Госстроя России, — перешли через мост и, пройдя через тоже утопающий в зелени микрорайон, вышли к троллейбусной остановке.
Трудно было представить, что после войны все эти места представляли собой необозримый хаос кирпичных завалов, оставшихся после ковровых бомбёжек английской авиации летом 1944-го — задолго до апрельского штурма, конечно, добавившего разрушений…
Впрочем, до конца они вместе не доехали. Возле Центральной площади Караваев вышел из троллейбуса и направился в своё Управление…
20
Летом гриппа не бывает. По крайней мере, так утверждает медицинская статистика. Поэтому диагноз Караваеву поставили стандартный — ОРЗ — острое респираторное заболевание. Хотя тяжёлая головная боль, пот и ломота в суставах не оставляли для самого больного сомнений, — его посетил грипп.
Но уже, кажется, ушёл.
Караваев с радостью ощутил, что голова ясна, а в теле появилась лёгкость. Он бодро поднялся и, охнув, сел на кровать, — ноги совсем не держали. Придётся полежать. Но это и хорошо, — есть возможность подумать, а то в последние дни в голове каша какая-то…
Павел Дмитриевич с удовольствием заметил, что впервые за прошедшую неделю ему захотелось действовать, впервые появилось беспокойство
А удар болезнь нанесла внезапный и крепкий, разрушив намеченные планы, отодвинув их на пока непонятное время.
Снова, на этот раз медленно и осторожно, он поднялся с постели и прошёл в кухню. И поесть захотел. Нет, определённо ещё день-другой и он поднимется, бодрый и здоровый…
…Данаев по телефону несколько обескуражено доложил что никаких существенных новостей в деле не появилось, что, по указанию начальника, старший лейтенант Горин откомандирован в другую группу, а он сам тоже получил дополнительное задание, хотя и остаётся в оперативном подчинении Караваева. Стал, так сказать, "слугой двух господ". Саша сообщил также, что вчера звонил "генеральный Барсуков" и сообщил о том, что в понедельник по делам фирмы выезжает на несколько дней в Польшу.
— Тормознуть его, Павел Дмитриевич, — спросил Данаев. — Оснований вроде нет, но вы его так и не успели допросить…Что делать?
— Сегодня четверг, Саша? — спросил Караваев. Я не ошибаюсь? А то в последние дни я как-то забыл листки с календаря срывать… А супруга в командировке.
— Так точно, господин подполковник, четверг.
— Перестань. Знаешь ведь, не выношу я такого обращения… Вызови его на завтра, Барсукова, часиков на 10…Нет, лучше после обеда…На 14…30. Да, на 14–30, я приду.
— Не рано, Павел Дмитриевич? Вы ещё вчера, извините, не транспортабельны были. Может быть…
— То вчера. А сегодня — уже сегодня. Тем более, завтра будет…завтра, — философски добавил он. — Вызывай нашего "генерального".
Переговорив с последним оставшимся у него подчинённым, подошёл к кровати, постоял в нерешительности, и не лёг. Сложил постель, убрал её в тумбу комода и удобно устроился в кресле.
О чём говорить с Барсуковым, он продумал ещё неделю назад.
Многого этот разговор не сулит. Фирма "Нью-Балтикон" занималась импортом из Польши, иногда из Германии, ходовых продуктов и, так называемого, сопутствующего ассортимента. Земельных дел не касалась. По крайней мере, легально.
Значит, максимум возможного, — расспросить о его прибалтийском партнёре…Партнёр — это громко сказано, роль фирмы Барсукова — копеечная. Тем интереснее, зачем он понадобился заграничному СП? "Крыша" в нашем городе? В рамках рабочей гипотезы вполне возможно. Простому торговцу она не нужна.
Итак, расспросить о господине Эльнорде. Невзначай упомянуть фирму "Морбер" и фамилию Квасова… В разные моменты разговора, не подряд. Посмотреть, как среагирует на это Барсуков. И если не среагирует, то всё. Больше спрашивать не о чём…и пусть едет хоть в Польшу, хоть к чертям собачьим. Не видел ещё Барсукова Павел Дмитриевич, но симпатии к нему не чувствовал… Поговорить бы с самим Эльнордом, но как его добыть? Маршрут его поездок по городу изучен досконально. Однако, без живых комментариев он мало полезен.