Убийство на поле для гольфа
Шрифт:
Такой своеобразный подход к делу вызвал у меня невольную улыбку.
Дверь нам отворила Франсуаза. Пуаро сказал, что должен немедленно повидать мадам Рено, и старая служанка проводила его наверх. Я же остался в гостиной. Вернулся Пуаро довольно скоро. Он был на редкость мрачен.
– Vous voil`a, Гастингс! Sacre tonnerre! [85] Назревает скандал!
– Что вы хотите сказать? – удивился я.
– Вы не поверите, Гастингс, – задумчиво проговорил Пуаро, – но от
85
Ну вот!.. Проклятье! (фр.)
– А вот и Жак с мадемуазель Мартой! – воскликнул я, глядя в окно.
Пуаро выскочил из дома и перехватил их у входа.
– Не ходите туда. Так будет лучше. Ваша матушка очень расстроена.
– Знаю, знаю, – сказал Жак Рено. – И я должен сейчас же поговорить с ней.
– Нет, прошу вас. Лучше не надо.
– Но мы с Мартой…
– Мадемуазель лучше остаться здесь. Если вы так уж настаиваете, разумнее будет, если с вами пойду я.
Голос, внезапно раздавшийся откуда-то сверху позади нас, заставил всех вздрогнуть.
– Благодарю за любезность, мосье Пуаро, но я намерена объявить свою волю.
Мы обернулись и застыли в изумлении. По лестнице, тяжело опираясь на руку Леони, спускалась мадам Рено. Голова ее была забинтована. Девушка со слезами уговаривала свою госпожу вернуться в постель.
– Мадам погубит себя. Доктор строго-настрого запретил вам подниматься!
Но мадам Рено ее не слушала.
– Матушка! – закричал Жак, бросаясь к ней.
Но она властным жестом отстранила его.
– Я тебе не мать! Ты мне не сын! С этой минуты я отрекаюсь от тебя.
– Матушка! – снова крикнул ошеломленный молодой человек.
Казалось, мадам Рено дрогнула – такая нестерпимая мука звучала в голосе Жака. Пуаро протянул было руку, как бы призывая их обоих успокоиться. Но мадам Рено уже овладела собою.
– На твоих руках кровь отца. Ты виновен в его смерти. Ты ослушался его, ты пренебрег им, и все из-за этой особы. Ты жестоко обошелся с той, другой девушкой, и твой отец жизнью поплатился за это! Ступай прочь из моего дома! Завтра же я приму меры, чтобы ты ни гроша не получил из отцовского наследства. Устраивай свою жизнь как сумеешь, и пусть эта особа, дочь заклятого врага твоего отца, помогает тебе.
Мадам Рено повернулась и медленно, с мучительным трудом стала подниматься по лестнице.
Сцена была столь неожиданна и ужасна, что мы все стояли, точно громом пораженные. Жак, который и без того едва держался на ногах, пошатнулся. Мы с Пуаро бросились к нему.
– Ему совсем худо, – шепнул Пуаро, обращаясь к Марте. – Куда бы перенести его?
– Разумеется, к нам, на виллу «Маргерит». Мы с матушкой станем ухаживать за ним. Бедный Жак!
Мы отвезли молодого человека на виллу «Маргерит». Он рухнул в кресло в полуобморочном состоянии. Пуаро пощупал его лоб и руки.
– У него жар. Столь продолжительное напряжение дает себя знать. А тут еще такой удар… Надо уложить его в постель. Мы с Гастингсом позаботимся, чтобы послали за доктором.
Появившийся вскоре доктор, осмотрев больного, заверил нас, что это всего лишь результат нервного перенапряжения.
Итак, сделав все, что было в наших силах, мы оставили Жака на попечение Марты и мадам Добрэй и отправились в город. Привычное для нас обеденное время давно миновало, и оба мы отчаянно проголодались. В первом же ресторане мы утолили муки голода превосходным омлетом, за которым последовал не менее превосходный антрекот.
– А теперь самое время подумать о ночлеге, – сказал Пуаро, прихлебывая черный кофе, завершивший нашу трапезу. – Как насчет нашего старого друга «Отель де Бен»?
Недолго думая мы направились туда. Да, мосье могут быть предоставлены две отличные комнаты с видом на море. И тут Пуаро задал портье вопрос, немало меня удививший:
– Скажите, английская леди, мисс Робинсон, уже прибыла?
– Да, мосье. Она в маленькой гостиной.
– Ага!
– Пуаро! – воскликнул я, направляясь следом за ним по коридору. – Какая еще, черт побери, мисс Робинсон?
Пуаро одарил меня лучезарной улыбкой.
– Решил устроить ваше счастье, Гастингс.
– Но я…
– О господи, – сказал Пуаро, добродушно подталкивая меня в комнату. – Не думаете же вы, что я на весь Мерлинвиль раструблю имя Дьювин?
И правда, навстречу нам поднялась Сандрильона. Я взял ее руку в свои. Мои глаза сказали ей все остальное.
Пуаро кашлянул.
– Mes enfants [86] , – сказал он. – В данный момент у нас нет времени на сантименты. Нам еще предстоит потрудиться. Мадемуазель, удалось ли вам сделать то, о чем я вас просил?
Вместо ответа Сандрильона вытащила из сумочки какой-то предмет, завернутый в бумагу, и молча протянула его Пуаро. Когда Пуаро развернул пакет, я вздрогнул – это был тот самый нож! Но ведь она, как я понял из ее письма, бросила его в море. Удивительно, до чего неохотно женщины расстаются со всякими пустяками, даже компрометирующими!
86
Дети мои (фр.).
– Tr`es bien, mon enfant [87] , – сказал Пуаро. – Вы меня очень порадовали. А теперь покойной ночи. Нам с Гастингсом надо еще поработать. Увидитесь с ним завтра.
– Куда же вы идете? – спросила девушка, и глаза ее расширились.
– Завтра вы обо всем узнаете.
– Куда бы вы ни шли, я с вами.
– Но, мадемуазель…
– Я сказала, я с вами.
Пуаро понял, что спорить бесполезно. Он сдался.
– Пусть будет по-вашему, мадемуазель. Правда, ничего интересного не обещаю. Скорее всего, вообще ничего не произойдет.
87
Очень хорошо, дитя мое (фр.).