Убийство на верхнем этаже

Беркли Энтони Кокс

Далее события развивались обычным чередом. Выпроводив побелевшую уборщицу из квартиры, сержант оставил констебля охранять выломанную дверь, отправил посыльного разыскивать врача, а сам поспешил в ближайший полицейский участок, откуда позвонил окружному инспектору, а также в отдел уголовного розыска, коротко, но детально обрисовав ситуацию с тем, чтобы у начальства сложилось четкое представление, каких именно специалистов и какую технику выслать на место преступления. Таким образом, через двадцать минут после того, как дверь была выломана, все криминалисты были уже на месте.

Кроме четверых приехавших с Морсби (не считая Роджера), в маленькой квартире находились, уже несколько минут ожидая прибытия

Скотленд-Ярда, частный врач, найденный посыльным сержанта, окружной инспектор и еще один констебль; судмедэксперт прибыл парой минут позже. Итого двенадцать, включая Роджера. При этом никакой сутолоки. Никто не наступал друг другу на пятки; каждый из прибывших отлично знал свое дело и либо уже делал его, либо ждал возможности приступить.

Первый констебль продолжал охранять вход в квартиру, второго поставили у подъезда, чтобы он не пускал в дом никого кроме жильцов, сержант ждал дальнейших распоряжений на лестничной клетке вместе с криминалистом, который должен был снимать отпечатки пальцев и ждал, когда до него дойдет очередь; сержант Эффорд вызвался проводить миссис Бойд, уборщицу, в ее квартиру на первом этаже, чтобы, дав ей немного прийти в себя, с профессиональной деликатностью выжать из нее до последней капли все, что она знала о покойной: ее характер, привычки, образ жизни – любую мелочь, которая могла оказаться так или иначе связанной с преступлением; инспектор Бич обозревал с порога гостиную, зайти в которую не мог до тех нор, пока эксперты не осмотрят пол; двое враче и вполголоса переговаривались в коридоре, куда явившийся по вызову доктор Эйкинхед, румяный, пузатый и низкорослый, удалился после первого – беглого и весьма поверхностного – осмотра, проведенного им под бдительным надзором окружного инспектора, страшно переживавшего, как бы доктор не сдвинул тело на миллиметр-другой, и находившегося теперь в спальне вместе с Морсби, который руководил съемками тела и комнаты – первым шагом в кажущейся неразберихе расследования; а Роджер, всем мешающий и всеми гонимый, но все равно страшно довольный, что променял свой ленч на эту поездку, топтался в дверях спальни, пытался уследить за всем разом.

Хрупкое тело женщины, одетое в розовую фланелевую пижаму, тряпичной грудой лежало на полу посреди комнаты; на мертвом лице застыло выражение, которого Роджер изо всех сил старался не замечать.

Когда фотограф закончил свою работу в спальне, Морсби пригласил туда врачей провести осмотр, предоставив наблюдать за ним окружному инспектору, а сам прихватил фотографа и отправился с ним осматривать остальные комнаты, отдавая на ходу указания, что именно тот должен отснять. Покончив с этим и отпустив фотографа проявлять пленку, старший инспектор вернулся в гостиную.

– Дайте-ка я тут сначала огляжусь чуток сам, – добродушно бросил он инспектору Бичу, – а потому уж запущу и вас с Эндрюсом.

Маясь в дверях, Роджер с интересом наблюдал за действиями высокого начальства.

Доверять своим подчиненным работу, которую он, по его мнению, мог сделать лучше, было явно не в обычаях старшего инспектора Морсби. Плюхнувшись на свои начальственные четвереньки и сделавшись сильно похожим на добродушного моржа, он принялся резво ползать по полу, быстро, но тщательно осматривая каждый сантиметр не слишком-то чистого ковра. Не будь дело настолько серьезным, зрелище вызвало бы у Роджера широчайшую улыбку.

Поднявшись наконец на ноги, инспектор сокрушенно осмотрел почерневшие ладони и колени брюк.

– И все напрасно, – сообщил он зрителям. – Ни тебе отпечатка обуви, ни даже грязи. И это при том, что на дворе октябрь и сплошная слякоть!

– Вообще-то говоря, – заметил Роджер, – я бы не слишком удивился, затеряйся на таком ковре еще немного грязи.

– Будь она здесь, не затерялась

бы, – с небрежной уверенностью ответил старший инспектор. – А вот для вас кое-что есть, Бич, – добавил он, кивнув в сторону столика посреди комнаты, на котором стояла полупустая бутылка виски и два немытых стакана.

– Да, сэр, – удовлетворенно кивнул Бич. – Вижу, сэр.

Это еще один критерий классификации взломщиков: те, кто пьет, обчистив квартиру, и те, кто нет; при этом первые делают это неизменно (если только находят в доме спиртное), а последние – никогда. Взломщики – на редкость консервативная публика.

– Ладно, – сказал Морсби, – здесь я закончил. Кто-нибудь, кликните Эндрюса.

Он двинулся в сторону кухни, но, услышав в спальне шаги, остановился.

– Ага, – довольным голосом заметил он Роджеру, – Похоже, врачи тоже управились. Ну, тогда мы можем заняться этим прямо сейчас.

Из спальни появились врачи, за спиртами которых нетерпеливо маячил окружной инспектор, здорово напоминавший Роджеру охотничьего хорька, вспугнувшего пару мирно ютившихся в норе кроликов. Высокий мертвенно-бледный полицейский врач, взяв слово, обратился к Морсби как к старому знакомому.

– Ну, что сказать, инспектор, – резко и отрывисто начал он. – Дело ясное. Разумеется, ее задушили. Думаю, теми самыми бусами, которые лежат рядом с телом. Возраст где-то около сорока восьми. Заметно истощена – ни о каком серьезном сопротивлении говорить не приходится. Опять же, никаких следов борьбы на теле – при первом осмотре. Очевидно, нападение было совершено со спины. Странгуляционная линия очень ровная и по всей окружности шеи соответствует толщине бус, за исключением большого кровоподтека сзади. Полагаю, он закрутил их там в узел. Теперь, что мы имеем сейчас… Частичное окоченение (достигло верхних конечностей), тело полностью остыло, отчетливо видны трупные пятна. Иными словами, смерть наступила от двенадцати до двадцати четырех часов назад; точнее сказать не могу. Ну как, есть с чего начать? Позже, разумеется, я пришлю вам полный отчет – когда тело будет у нас.

– Спасибо, док. Как раз то, что я и хотел услышать, – поблагодарил его старший инспектор.

– А теперь, не будем ли мы так любезны убраться отсюда и не путаться под ногами? – усмехнулся врач. – Да ладно, ладно, я понимаю. Все, мы ушли. Удачи вам тут.

Он подтолкнул к выходу своего тучного коллегу, которому явно хотелось задержаться, и вскоре их шаги замерли на лестнице.

– Ну, в одном он был прав, – беззлобно заметил Морсби. – Без них действительно лучше. Ничего личного, но каждый раз с трудом могу дождаться, когда же они закончат. Итак, Мерримен, какие у вас новости?

Глава 2

Новостей у окружного инспектора было не много. Осмотреться до приезда начальства времени у него не было, так что все его сведения носили довольно общий характер.

В доме всего четыре этажа, сообщил он Морсби, на каждом по две маленькие квартиры: кухня, спальня и гостиная. Мисс Барнетт жила на последнем этаже. Обитатели дома были люди с претензиями – кто обоснованными, а кто и нет – на утонченность, доказательством чему – опять же, когда обоснованным, а когда и нет – служила чистота речи. Не самое хлебное место, пришло вдруг Роджеру в голову, для вора и убийцы.

О том же, похоже, думал и Морсби.

– Да что же ему здесь понадобилось? – пробормотал старший инспектор, разглядывая с порога старомодную мебель и плюшевую обивку гостиной, от которой за версту веяло древностью и нищетой. На камине стояли две стеклянные лампы – точнее, стояла одна; другая лежала на потертом каминном коврике. – Здесь даже старьевщику поживиться нечем.

Окружной инспектор счел нужным объяснить:

– Она была, знаете, со странностями, эта мисс Барнетт.