Убийство по лицензии
Шрифт:
— Эх, сынок, — доверительно сообщил клиент мне, — ну и развернусь я на этом посту! Могу тебе для начала гарантировать, что даже ноги звездно-полосатого Дяди Сэма отныне в Азии не будет. И в Европе тоже! Ты мне нравишься, — затем сказал он мне, — тебя я возьму к себе в секретари. Ну там сбегать за чем надо, факс послать и так далее… Кроме того, надо же кому-то милостыню за мной носить. Я, как священное лицо, сам не могу…
После церемонии клиенту были введены два кубика амнестирующего раствора. Самочувствие его после укола было в пределах физической нормы. Клиент был погружен в самолет аэропорта Улан-Удэ. Все полномочия
И. С. Шипулин».
Их бросили в грузовик вместе с еще теплыми трупами, которые колыхались от малейших толчков машины. Едва они поднимали головы, чтобы оглядеться, или просто шевелились, их пинали огромными ботинками.
— Не двигайся, — шепнул Саша Андрею и тут же получил удар ботинком в висок — чтоб не болтал.
Так, уткнувшись носом в кровавую жижу, хлюпавшую на полу фургона, они тряслись часа два по разбомбленной горной дороге. Натужно выли машины, медленно взбираясь в гору. Когда уже совсем стемнело, послышались лай собак, женские голоса, мычание скотины в хлеву — машина въехала в поселок.
Пленников, подталкивая прикладами, швырнули в темный сарай, в котором нестерпимо воняло отхожим местом. Ощупью пробираясь вдоль стены, Андрей обнаружил штабеля аккуратно сложенных дров, на них были брошены какие-то вонючие тряпки — все это, очевидно, должно было изображать постель. Через час загремела цепь на двери сарая, свет электрического фонаря осветил на миг тесное помещение, усеянное окаменевшими экскрементами и разным хламом, — здесь, видно, содержали пленных до того, как их выводили в расход. Охранник швырнул на пол две миски с подгоревшим рисом и кусок хлеба — это была их еда, — осветил ржавое ведро с водой в углу.
— Не бойся, Андрюха, — шепотом подбадривал приятеля Сашка. — Выберемся отсюда, не дрейфь. А то стали бы они нас тащить так далеко, если бы хотели пристрелить. Может, на своих обменяют или выкуп с правительства потребуют… Прорвемся! Я в Чечне еще не из таких переделок вылезал…
— А ты что, в Чечне был? — удивленно спросил Андрей.
— Да так, приходилось… — смущенно отозвался Саша.
Пребывание маленького верткого Саши на войне как-то не вязалось с образом щуплого мазурика, которого Андрей встретил в психушке и с которым затем на паях совершил ограбление банка.
Но теперь прошлая жизнь казалась чужой, далекой, придуманной, она не имела никакого отношения к действительности, к тому, что в любую минуту люди с автоматами могли вывести его из сарая и расстрелять без суда и следствия — по законам военного времени. Деньги, слава, песни, толпы поклонниц, Смоктунов, отношения с Гарри, казавшиеся еще недавно такими важными, — все перестало казаться значительным. Все это теперь не имело никакого значения. Зато многие другие вещи, на которые раньше Андрей не обращал внимания, вдруг показались очень важными. Где-то в щели между поленьями звенел сверчок — и казалось, это был знак, надежда на освобождение. Невдалеке завздыхала корова в хлеву, невидимая хозяйка высоким резким голосом выговаривала кому-то — и от этого становилось как-то спокойнее. Рядом мирные люди, обыкновенная жизнь, значит, кошмар скоро кончится…
Теперь Андрея
Сашу же как будто ничего не волновало. Он со вкусом поужинал и теперь спокойно спал, завернувшись с головой в вонючие тряпки. Андрей позавидовал: свистит во все носовые завертки, и хоть бы хны. В голову полезли фантастические мысли. «Если удастся отсюда выбраться, — думал он, — то со старой жизнью и с Гарри будет покончено. Вернусь в Москву, заберу финансы в свои руки, открою свою студию звукозаписи, выпущу небывалой силы компакт… Посмотрим тогда!»
Наконец дневные переживания сказались на нем, голова стала туманной и тяжелой, вроде бы поклонило в сон, и Губкин, привалившись спиной к поленнице дров, задремал…
…Когда в сарае слегка посветлело, Андрей проснулся. Сквозь полусомкнутые веки он увидел, как Саша крадучись, пригибаясь по-кошачьи, обследует их узилище. Сарай был сложен из белых камней, скрепленных между собой цементным раствором. Потолка не было, на пятиметровой высоте виднелись стропила крыши.
Покопавшись в куче хлама, сваленного в углу, Саша вытащил толстую бечевку и, молодецки размахнувшись, перекинул ее через стропила. Потом подпрыгнул и, извиваясь, пополз вверх.
— Ты чего, Сашок? — прошептал Андрей, боясь привлечь внимание охранника, но приятель лишь отмахнулся.
Под самой крышей он зачем-то долго и ловко перепрыгивал с бруса на брус, извиваясь всем телом как заправская обезьяна. Через некоторое время спустился вниз и, тяжело дыша, прошептал:
— Ночью отсюда смотаемся. Я знаю как.
Едва засветилась призрачным розоватым светом узкая полоска между бревен, Саша растолкал приятеля, ворочавшегося всю ночь на жестком ложе, и сделал ему знак: пора.
Они поднялись по веревке на крышу, отогнули лист ржавого железа и вылезли на скат кровли. Небо над черным, угрожающе шумящим лесом посветлело. Сумеречный свет осветил деревню, одним краем расположенную у говорливой речки, глухо ворчавшей меж камней. Стараясь не греметь, беглецы, елозя штанами по скату и тормозя ботинками, осторожно спрыгнули на землю.
Воровато оглядываясь по сторонам, Андрей дрожал не то от ночной сырости, не то от страха. Сгруппировавшись на полусогнутых ногах, будто для прыжка, Саша напряженно вслушивался в звуки ночи. Было тихо вокруг, даже не лаяли собаки, лишь ветер едва слышно шуршал травой.
— Порядок, — шепнул он одними губами.
Осторожно ступая по земле, они прокрались к углу сарая, где у входной двери на сене мирно дремал охранник. У Андрея сердце так бурно колотилось в груди, что, казалось, одно неосторожное движение, и оно выпрыгнет из горла. Кровь оглушительно шумела в ушах.
Саша сжал кулаки и напрягся, пытаясь в темноте различить скрюченную фигуру охранника. Андрей изготовился к прыжку.
Вдруг сзади раздался еле слышный шорох. Андрей развернулся. Прямо ему в лицо смотрело бездонное дуло автомата.