Убийство по лицензии
Шрифт:
— Привет, миляга, — дружески поприветствовал он вновь прибывшего. — Косячок принес?
Парнову показалось, что он теряет сознание.
Уголовник, который предложил называть себя Витьком, оказался внимательным слушателем и добрым сокамерником. Он ввел своего нового приятеля в курс дел его новой обители, ознакомил с распорядком дня и даже доверительно сообщил, что хавка ничего себе и даже курить здесь разрешают, а вот спиртное — ни-ни.
— Суки они все тут, — заключил Витек с интонацией прожженного мизантропа, но тут же заверил
Леха уныло сидел на краешке кровати и уныло глядел на носки добротных, но некрасивых тюремных ботинок. Небо ему казалось с овчинку.
Витек здесь сидел по темным и, очевидно, очень мокрым делам, о которых говорил неохотно, сбивчивой скороговоркой. Узнав о высоком социальном статусе своего товарища, он лишь недоверчиво хмыкнул, а когда пронюхал, что Парнов тоже идет по-мокрому за убийство любовницы, проникся к нему даже некоторой толикой братской нежности.
— А что у тебя, и фирма своя есть? — с любопытством спросил он, о чем-то туго размышляя.
— Есть, — убитым голосом произнес Парнов и еще тише добавил: — Точнее, была… И причем не одна…
— Ну да! — удивился Витек, и видно было, как колесики в его голове закрутились на пределе своих возможностей. — И бабки в банке тоже? — будто не поверил Витек.
— А то, — с тихой грустью заверил его собеседник.
— Ну ты даешь!
На следующий день на прогулке Парнов заметил, что Витек шепчется в углу с темными личностями явно славянского разлива. При этом они дружно посматривали в его сторону и о чем-то оживленно дискутировали.
Такие переговоры и поглядывания в сторону новичка продолжались несколько дней. Новичок чувствовал себя неуютно, подозревая Витька и его дружков в сговоре с целью поползновения на его личную неприкосновенность.
Наконец таинственные перешептывания на прогулке закончились откровенным разговором.
— Слышь, Леха, дело есть, — подмигнул приятелю Витек и с прямотой идиота спросил: — На свободу хочешь? Домой, к жене?
— Хочу, — с готовностью отозвался Парнов.
— Так вот, — жизнерадостно засмеялся Витек. — Плати пятьсот тыщ, и мы тебя вытащим отсюда.
— Пятьсот новыми? Или старыми?
— Зелеными, — захихикал Витек и с любовью посмотрел на приятеля. — И через два дня ты будешь свободен как сокол!
Он изложил простой до безобразия план побега, который в случае удачи действительно мог бы вывести бывшего председателя комиссии из тюрьмы. План заключался в следующем. Через день должен был освободиться один из русских сидельцев, оттарабанивший три месяца за вождение в пьяном виде и наезд на пешехода. Этот тип был примерно той же комплекции и того же возраста, что и Парнов. Разница между ними заключалась в том, что Парнов имел деньги, но не имел свободы, а тот заключенный уже почти имел свободу, но абсолютно не имел денег. Вот они и должны поменяться, чтобы каждый обрел искомое. Парнов выйдет из тюрьмы под видом некоего мсье Петрунина и срочно выедет из страны, а Петрунин посидит еще с месячишко, а потом потребует своего освобождения. И его выпустят. Выпустят, как миленькие!
— Верняк, — втолковывал сомневающемуся
— А вдруг узнают? — сомневался Парнов.
— Да нет же, этим тупым иностранцам и в голову не придет такой финт! Ты, главное, не забывай матом ругаться и тогда прокапаешь за милую душу! Мы тебе и усишки приляпаем, и очки ты петрунинские на нос нацепишь — не отличишь!
Путем долгих и трудных переговоров запрашиваемая за побег сумма была уменьшена в два раза. Одуряюще запахло пряным воздухом воли.
Накануне решающего дня Парнов отправился спать не в свою камеру, а в соседнюю. Там под матрацем он нашел щеточку искусственных усов, клей и очки с толстыми линзами. Нацепив все это хозяйство на лицо, он с ощутимым сердцебиением стал ждать утра.
Утром за ним пришел конвой.
— О, мсье Парнов! — приветливо расплылся в улыбке начальник тюрьмы и стал оживленно трясти его руку. Далее из его речи невозможно было понять ни слова.
«Все, засекли», — упало сердце у заключенного. Надежда на свободу, вильнув хвостиком, скрылась в туманном мареве августовского дня.
Однако ему выдали одежду, отобранную при поступлении, пакет с документами, его «ролекс», его ботинки (уж в ботинках-то невозможно было ошибиться). Парнов ничего не понимал. Как же его побег под видом Петрунина? Он снял дурацкие очки и тихо спрятал их в карман. Щеточка усов отправилась туда же.
Затем под руку с переводчиком появился полицейский комиссар и принес свои извинения мсье за причиненное беспокойство.
Да, действительно, ее высочество герцогиню Мари де Гито убил не он. Следствие установило, что убийца — дворецкий, который был уже много лет тайно влюблен в свою хозяйку и не вынес ее прелюбодеяния с посторонним мужчиной, да еще и неизвестной национальности. Дворецкий уже взят под стражу, и его будут судить. А мсье русскому приносят глубочайшие извинения за причиненное беспокойство. Он свободен.
Как свободен? Парнов не верил своим собственным ушам.
Пусть его не беспокоит это маленькое недоразумение, вежливо улыбнулся комиссар, пусть он только подпишет кое-какие бумаги как свидетель — так, пустяковые формальности.
Золоченый «паркер», вынутый из кармана, вспорхнул над белым листом. Переводчик угодливо ткнул пальцем в нужную графу, где должна была красоваться подпись освобождаемого.
— Не могу поверить! — прошептал Парнов, расписываясь.
Переводчик понимающе опустил глаза и заговорщически шепнул одними губами:
— «Нескучный сад»! — и исчез с подписанными документами, как будто его стерли ластиком.
Глава 24
Парнов вышел на залитую приветливым светом фонарей узкую улочку. Постепенно наступал вечер, тихий мирный вечер, полный огней и шума многочисленных кафе и ресторанов. Освобожденный не верил своему счастью и не знал, кого за него благодарить.
«Вот это правосудие, — с улыбкой счастливого человека думал он. — У нас бы дома ни за что не отпустили за просто так! Мурыжили бы еще полгода!»