Убийство после сдачи номера в печать
Шрифт:
Глава вторая
Снова шел дождь. На черепицах дома напротив свет играл в причудливую игру. Коричневая черепица поблескивала от влаги, и позолота в каждом четвертом ряду казалась матовой, размыто желтой. Квартира Дюамеля выглядела более нежилой, чем вчера, когда — пусть мертвый — в ней находился ее владелец. Тогда сыщики ощущали себя незваными гостями, которые воспользовались тем, что хозяин не может встать и выпроводить их. Теперь складывалось впечатление, будто они прогуливаются по музею, и они невольно понижали голоса.
Когда полицейские появились на углу, Жюль Лафронд, главный редактор
— Поспешим, господа! — сказал он, когда они вошли в дом, — У меня нет времени.
Они не ответили. Альбер пялился на крышу дома напротив, а Шарль пытался подобрать нужный ключ из связки Дюамеля устоявшему в кабинете сейфу с бумагами.
— Скажите, неужели ваш шеф всерьез говорил вчера такую чепуху? — спросил Лафронд.
— Здорово же я наследил на полу! — изумился Альбер. Он ступил дальше и принялся разглядывать афишу, на которой были, изображены девушки-гимнастки. Они делали мостик, головы их были откинуты назад, мышцы бедер напряжены, длинные волосы касались пола.
Альбер и Шарль пришли пешком, у Буасси не было времени, а у них желания самим вести машину по центру города в эти утренние, напряженные для транспорта часы. Более того, они даже наслаждались прогулкой под моросящим осенним дождем, шли молча, широким шагом, позволяя дождю скатываться по их лицам, так они ходили в юности, когда были подростками и у них не было ни автомобилей, ни зонтов, ни шляп, и они вовсе не замечали их отсутствия. Промокшая одежда липла к телу предвещая простуду. Ботинки оставляли большие мокрые следы на полу и ковре Дюамеля, а Лафронд смотрел на них так, словно раздумывал о том, как использовать увиденное для передовой статьи о грубости и жестокости полиции. Он-то, Лафронд, разумеется, был в полном порядке, и его сухие, коричневые полуботинки на кожаной подошве выглядели так, будто их только сейчас сняли с витрины магазина.
Было холодно. Когда полиция опечатала квартиру, здесь отключили электричество и отопление…
«Интересно, унес кто-нибудь себе домой из холодильника те залежи сыра, что там хранились?» — раздумывал Альбер.
— Нельзя ли немного побыстрее? — снова заговорил главный редактор.
— Почему же нельзя, — с облегчением произнес Шарль. С грохотом сорвав с сейфа металлический затвор, он указал на ящики: — Прошу!
Дюамель был профессионалом. В кухне, ванной комнате у него царил кавардак, постель свою он не убирал, но в сейфе с бумагами был порядок что надо! В верхней его части, куда можно было добраться лишь с помощью маленькой стремянки, он хранил вырезки собственных опубликованных статей. Под ними находился настоящий небольшой архив: статьи из английских, американских, французских, итальянских, немецких газет, сложенные в тематическом порядке, к некоторым из них были подколоты, замечания Дюамеля на бланках «Пари суар».
Но самое существенное находилось в нижнем отделении: библиотечные каталожные карточки в серых, изготовленных на заказ ящичках. Рассортированные в алфавитном порядке, они заполняли около пятнадцати ящичков. Шарль вытянул один из них. Мартинэ. Убийца — конструктор шахматного компьютера… Любопытно, что знал о нем Дюамель? Бришо быстро нашел
«Мартинэ Ришар, 1946 год — шахматы, 1959-й — разрешение на участие в соревнованиях, 1964-й — первый разряд, 1973-й — мастер. С 1980-го служащий фирмы „Компъютой“. Составление шахматных программ, в том числе „Ультимат“. Убийство Ростана — 1985-й, пятнадцать лет, приговор вошел в законную силу. См. „Ля ей д'эшек“, 1985, окт. — нояб.».
Бришо затолкнул ящик обратно и уважительно кивнул головой. Если у Дюамеля на каждого заведена такая карточка, этот шкаф для спортивного журналиста просто клад. Цены ему нет!
— Погодите-ка, мне тоже любопытно, — сказал Лафронд. Он оттеснил Шарля и начал изучать наклейки на 197 ящичках. — Шахматы… шахматные программы, вот! Прошу! — И с торжеством показал им, словно это было его произведение. — «Ультимат», 1985 год, составлен Ришаром Мартинэ и Даниэлем Ростаном. И знак, означающий, что на эти имена заведены еще отдельные карточки.
— Недурно, — заметил Альбер.
— Да уж точно, — ответил главный редактор. Сейчас, когда он воодушевился, он выглядел весьма дружелюбным. — Но если Жорж провел по-настоящему безукоризненную работу, мы найдем субъекта и в ящике, озаглавленном «Преступления». — Он вытащил ящик, и оба полицейских с любопытством наблюдали, как своими сухонькими пальцами Лафронд быстро перебирает маленькие синевато-серые карточки. — Прошу, — сказал он, — извольте! — Вынув карточку, густо исписанную машинописным текстом, он принялся ее читать. — Хотите узнать, как звали полицейского, который его арестовал? Это тоже здесь есть.
— Да, — хором ответили оба.
— Комиссар Корентэн, — прочел Лафронд. — Какого дьявола… Это же ваш шеф!
— Да, — проворчал Альбер. — Наш шеф дело Мартинэ Альбер считал самым крупным из одержанных им до сих пор успехов. Но до главного редактора смысл его реплики не дошел.
— Замечательно! Я бы не поверил. Жорж всегда говорил, что справится в своем маленьком домашнем архиве, и мы знали, что у него на квартире хранится куча всяких материалов. Но такого никто и не предполагал.
— Вы никогда не бывали у него дома?
— Я — нет, — ответил Лафронд и тут же снова замкнулся. — Коллеги наверняка у него бывали, но этот сейф он даже не показывал. Они бы сразу мне рассказали.
— Хорошим журналистом был Дюамель?
— Дюамель?.. — Лафронд показал на шкаф с бумагами. — Можете сами убедиться. Ему было известно о скандалах, закулисных махинациях, он знал назубок старые и новые мировые рекорды, знал всех и каждого, был на «ты» с тренерами, всеми членами сборных. Бог знает, как ему это удавалось. Если какой-нибудь футболист собирался уйти из своей команды, Жоржу становилось об этом известно раньше, чем менеджеру.
— Его любили?
Главный редактор пожал плечами.
— Что вы знаете о его семейной жизни? — сделал попытку Альбер.
— Думаю, он был холост, — сказал Лафронд. — Видите ли, господа, у нас сотрудничает несколько сот журналистов, вероятно, вам лучше расспросить его друзей.
Шарль уселся за письменный стол Дюамеля и вытащил средний ящик. Лафронд подошел к нему, из-за его плеча заглянул в ящик. Бумаги, просьбы, расписки, квитанции, заграничный паспорт, свидетельство о рождении, гарантийные письма — все бумаги, накопившиеся за жизнь, валялись вразброс.