Убийство Президента Кеннеди
Шрифт:
Однако Джонсон любил также, чтобы все делалось надлежащим образом. И к вящему удовольствию тех американцев, которые привыкли серьезно относиться к конституции, он не оставил без внимания ни один из важных источников, где можно было получить текст. В 14.20 по далласскому, то есть в 15.20 по вашингтонскому, времени в кабинете заместителя министра юстиции Ника Катценбаха снова зазвонил телефон. Это Белый дом в Далласе продолжал неутомимые поиски юриста, который бы точно знал, что именно должен говорить президент, вступая на свой пост. Ник ответил:
— Слушайте внимательно. Я продиктую текст.
На борту президентского самолета Клиф Картер велел Мари Фемер подойти к телефону в кабинете связи и записать текст под диктовку Катценбаха. Положив на стол телефонную трубку, Катценбах подошел к книжному шкафу,
«Торжественно клянусь (или подтверждаю), что буду ревностно исполнять должность президента Соединенных Штатов и приложу все усилия к тому, чтобы соблюдать, ограждать и защищать конституцию Соединенных Штатов».
Карандаш Мари легко скользил по блокноту, и, пока она писала, Джонсон, находившийся в спальне Кеннеди, вышел оттуда и вошел в салон, где Валенти, Картер, конгрессмены Томас и Торнберри вместе с Леди Бэрд сидели и внимательно следили за телепередачами. Завидев у входа высокую фигуру, они дружно поднялись на ноги. Только сейчас до их сознания дошло, кто стоит перед ними, и Томас стал вторым, кто в этот день обратился к Джонсону, называя его как следовало.
— Это страшное бремя, господин президент, но мы убеждены, что вы справитесь с «им, — сказал он.
Услышав это «господин президент», Валенти, как он потом говорил, почувствовал, что у него внутри «все перевернулось». Обращаясь к нему, Джонсон сказал:
— Я только что беседовал с министром юстиции, и он советует, чтобы я был приведен к присяге здесь. — Обратившись в сторону Мари, президент добавил: — Проверьте текст присяги.
Быстро вставив чистый бланк из картотеки в одну из двух электрических пишущих машинок, имевшихся на самолете, Мари уже успела отпечатать свою запись. Валенти вбежал к ней из салона, схватил карточку и телефонную трубку и зачитал Катценбаху текст.
— Правильно, — подтвердил Ник.
Мари присоединилась к сидевшей около телевизора группе в салоне. Голос диктора был плохо слышен, и она постепенно стала понимать почему: из хвостовой части самолета раздавался стук молотка.
— Что это за шум? — спросила она у Клифа.
— Они снимают сиденья, чтобы освободить место, — сказал он и замолчал.
— Ах, вот оно что, — сказала она, все еще не понимая, о чем идет речь.
Глаза Клифа покраснели. Отвернувшись, он докончил фразу:
— Место для гроба.
— Ох! — наконец поняла Мари.
Все сразу замолкли. И звуки телепередачи, поскольку телевизор находился всего лишь в нескольких шагах от собравшихся вокруг него, заметно усилились. Было такое впечатление, будто кто-то поставил его на максимальную громкость.
Телекомментаторы все еще бродили в потемках, а в Далласе, в деловой части города, события тем временем приобрели драматический оборот. В одном из кинотеатров был арестован человек, убивший полицейского Типпита. За пять минут до того, как Катценбах продиктовал Мари текст присяги, оперативная группа полиции установила, что арестованный работал кладовщиком в Техасском складе учебников и, кроме того, является тем единственным служащим, которого не оказалось на месте во время последовавшей через полчаса после убийства президента проверки личного состава директором склада Трули. Итак, в беспросветной тьме замерцал первый слабый свет.
Побег и арест Ли Харви Освальда следует рассматривать в определенном контексте. Это, безусловно, нелегкая задача. Разум инстинктивно отвергал какую-либо связь между ним и мученической смертью главы государства. Но чувствуется, что Освальд убил в преступной надежде на то, что отраженный свет славы Кеннеди озарит его безвестное существование.
— Теперь все будут знать, кто я, — заявил он полицейскому капитану, после того как был пойман.
Пусть причиненное горе непоправимо, но справедливость требует, чтобы зло было уничтожено.
Чтобы привлечь к себе внимание, Освальд подло убил президента Соединенных Штатов Америки выстрелом в спину, поэтому представляется кощунственным замечать или, даже упоминать его имя в исторических трудах. Это было бы оскорблением.
45
Квислинг — главарь норвежских фашистов, марионеточный «глава правительства» Норвегии в период ее оккупации гитлеровскими войсками в годы второй мировой войны. После войны казнен за измену по приговору норвежского суда.
46
Бальдур и Локи — персонажи скандинавской мифологии. Локи, бог вражды и духа зла, убил Бальдура, который был божеством, олицетворявшим блага, исходящие для людей от солнца.
47
Эйхман — один из главарей СС, руководивший уничтожением миллионов евреев — граждан ряда европейских стран.
Людям свойственно ограниченное определенными рамками восприятие. 22 ноября убийство вытеснило из сознания людей почти все остальное. Официальное сообщение о кончине Кеннеди было высшей точкой насыщенности восприятия. Потрясенный мозг воспринимал сочувствие близким Кеннеди, тревогу о судьбах страны и чувство личной утраты. Даже Линдон Джонсон вызывал чувство неприязни. Один наблюдатель настроений среди студентов колледжа отмечал, что многие студенты говорили в то время «о невольно охватившем их чувстве негодования против Джонсона, отчасти из-за его техасского происхождения, а отчасти потому, что, как им тогда казалось (совершенно необоснованно, по их собственным признаниям), он неведомым образом узурпирует власть президента». Переход власти воспринимался как порция горького лекарства. Еще в школе американцы знакомились с фактами, относящимися к преемственности власти или, точнее говоря, с принятой версией этих фактов. Они знали, что через это надо пройти, и мирились с этим. Но сейчас они и думать не хотели о примирении со случившимся. Преемник убитого президента в их сознании был отодвинут куда-то на самый задний план трагическими фигурами вдовы, детей, родителей, сестер и братьев убитого и его главных помощников. Каждый из них был известен гораздо шире, чем относительно бесцветная фигура вице-президента.
От Джонсона ожидалось только, чтобы он в конце церемонии присяги пробормотал «да» и снова исчез за кулисами. Признав факт его введения в должность президента, общественность быстро переключилась на проблемы, волновавшие ее тогда, видимо, гораздо сильнее.
Но если новому президенту была, таким образом, отведена роль статиста, которого затем бесцеремонно выпроваживали за кулисы, то убийцу просто открыто гнали с подмостков истории. Он даже редко у кого вызывал любопытство. Позднее, через некоторый промежуток времени (и, между прочим, уже после того как он сам был убит) о нем снова вспомнили. Продолжение было гнетущим. Смерть Освальда была столь же типична, как и его жизнь. А после его смерти призрак Освальда как бы продолжал начатый им вульгарный спектакль, кривлялся, высокомерничал, идя на все, чтобы оставаться в центре внимания, чему, к сожалению, способствовала назначенная новым президентом комиссия по расследованию убийства президента Кеннеди. Это было неизбежно.