Убийство Принца Оборотня

Сагер Клэр

Он медленно кивнул.

— Я помню ее. Я тоже не представлял, что она такая маленькая. Хотя я не помню, чтобы видел тебя тогда.

— Я работала за кулисами. Ты бы меня не увидел, а даже если бы и увидел, то не заметил бы меня тогда.

— Я бы не был так уверен.

Когда я оторвала взгляд от медальона, он бросил на меня странный взгляд, пристальный, как будто он увидел меня — действительно увидел меня там, где Эрик не видел.

Я прочистила горло и оторвала от него взгляд, мне не понравилась интимность его долгого

зрительного контакта.

— Хотя у меня есть дар фейри, она была действительно одарена. Она так быстро освоила шелка и обруч, что это произвело впечатление на менеджера, и она стала первой в списке, а не просто очередной танцовщицей в хоре. — Я усмехнулась, поворачивая медальон к свету. — Ее мастерство и сила — это было прекрасно, невероятно. Лучше, чем моя магия. Я имею в виду… Я могу только проклинать людей. Это автоматически заставляет насторожиться любого, кто знает об этом. Это не может принести никакой пользы миру. Это проклятие, а не дар.

Он пошевелился, издав низкий звук, но я не подняла глаз, слишком погруженная в прошлое, заключенное в этом медальоне.

— Я должна быть очень осторожна с тем, что говорю в гневе. Я случайно прокляла кого-то, когда моя сила впервые проснулась. — Я покачала головой, холод от этого воспоминания пробежал по моим плечам.

Его рука вокруг меня напряглась, и его прикосновение скользнуло к моей шее. С мягким щелчком он расстегнул одну пряжку моего воротника.

— А что было до этого? Что было с твоими родителями?

— Я их не помню. Зинния была на семь лет старше меня. По сути, она меня вырастила.

— Зинния. — Его голос перекрывал жужжание З, как и тогда, когда он произносил мое имя. Он расстегнул следующую пряжку и тихо рассмеялся. — Твоим родителям, должно быть, нравились имена на З.

— На самом деле меня зовут не Зита.

— Что? — Его грудь напряглась под моей щекой. — Но тебе это так идет. — Он поиграл с последней пряжкой. — Как тебя назвали родители?

Мне не нужно было беспокоиться о Настоящих Именах — люди не рождались с ними, как фейри. Но все равно я чувствовала, что сделала шаг вперед, рассказав ему. Как будто я отдавала какую-то последнюю часть себя.

Поэтому я усмехнулась.

— И ты дразнил меня по этому поводу неделями? Нет. Не было.

— Хм. — Он надулся, расстегивая последнюю пряжку моего ошейника и стаскивая его.

Я вздохнула от прикосновения воздуха, за которым последовали его пальцы, когда он массировал кожу там.

Работая с моей шеей и плечами, он попросил рассказать подробнее о моей жизни с Зиннией, и я рассказала ему, как помогала ей готовиться и ставить хореографию. Как я вымыла ей волосы и нанесла на лицо специальные маски, чтобы она выглядела идеально для своих выступлений. Он слушал молча, поглощенный деталями нашей повседневной жизни, какой она была когда-то.

Когда я выговорилась, он издал тихий, задумчивый звук.

— Даже тогда ты прожила свою жизнь ради нее.

Мое сердце дрогнуло.

— Она это заслужила. Она

стольким пожертвовала, чтобы заботиться обо мне, оберегать меня. Она не…

— Успокойся, маленькая ведьма. Не проклинай меня снова. — Он ухмыльнулся и погладил меня по волосам. — Я не критикую твою сестру, просто делаю замечание. Похоже, она замечательная женщина. Она затмила тебя, скрываясь за кулисами. — Его улыбка смягчилась. — Я кое-что знаю о том, как быть затмеваемым.

Я подняла бровь.

— Ты? Кто затмевает почти семифутового крепкого фейри с ярко-рыжими волосами и полосками?

Его глубокий смех проник в меня, в темноту, еще более приятный, потому что я был его причиной.

— До того, как кто-то проклял меня, у меня были полосы только тогда, когда я терял концентрацию. Я вернулся к этому… — он поднял палец и выставил единственный коготь, когда его хвост обвился вокруг меня под простынями, — к своей истинной форме наедине. Мои родители вообще запретили мне заниматься этим, но что я могу сказать? Я всегда был сыном-бунтарем. — Он сверкнул зубами, но что-то испортило его прежнее веселье. — Нет, даже когда мне удавалось скрыть, кем я был, я всегда был вторым после своего брата во всех возможных отношениях.

Нахмурившись, я положила руку ему на грудь, как будто я могла каким-то образом впитать эту горечь и оставить его только улыбаться. Моя сестра никогда никого не ставила выше меня. И родители Брата и Сестры Молний никогда не проявляли никакого фаворитизма и не ставили друг друга выше, кроме как в своей пирамиде.

Во второй раз я сказала ему эти два слова:

— Мне жаль.

— Мм. — Он провел пальцем от моего затылка вниз по позвоночнику. — Золотой сын Двора Рассвета. Перворожденный наследник. Идеальный Дневной Принц. — Он фыркнул, между его бровей пролегли морщинки. — Он худший из них всех. Когда мы были моложе, до того, как я стал выше его, он был так жесток со мной. Мелочи, когда наши учителя стояли к нам спиной. Щипок или удар линейкой.

По тому, как потемнел его взгляд, я поняла, что стало еще хуже. Это скрутило меня, стиснув челюсти.

— Когда ему это сошло с рук, ситуация обострилась. Я думаю, он хотел посмотреть, насколько ему это сойдет с рук. Какова линия поведения будущего короля? — Его голос смягчился, как будто он не был полностью уверен, что хочет произносить эти вещи вслух.

Я погладила его по груди и прижалась ближе, чтобы напомнить ему, что я здесь.

— Он сломал мне хвост, несколько раз ударил им по двери. — Он сжал мои бедра, притягивая меня ближе. — Он почти отвалился — удивительно, что целители вообще смогли восстановить кости. — Когда он увидел это, он сказал, что им не стоило беспокоиться, практически признал, что сделал это намеренно. «Вырежьте в нем животное». Это было то, что он сказал нашим родителям, что они должны сделать. — Он нахмурился в темноту, его взгляд был отстраненным. — Они отвернулись. Я думаю, они согласились с ним, но у них не хватило духу признать это.