Убийство Распутина
Шрифт:
Я, стоявший наверху у перил лестницы, в первое мгновение ничего не понял и оторопел тем более, что и к моему глубочайшему изумлению Распутин даже и теперь еще, казалось, подавал признаки жизни.
Перевернутый лицом вверх, он хрипел, и мне совершенно ясно было видно сверху, как у него закатился зрачок правого, открытого глаза, как будто глядевшего на меня бессмысленно, но ужасно (этот глаз я и сейчас вижу перед собою).
Но вслед за сим я пришел в себя и крикнул солдатам скорее оттащить Юсупова от убитого, ибо он может забрызгать кровью и себя и все вокруг
Солдаты повиновались, но им стоило чрезвычайных усилий оттянуть Юсупова, который как бы механически, но с остервенением, все более и более возраставшим, колотил Распутина по виску.
Наконец князя оттащили. Оба солдата под руки подняли его наверх и всего сплошь забрызганного кровью опрометчиво усадили на глубокий кожаный диван в кабинете.
На него страшно смотреть, до такой степени ужасен был его вид и со стороны внешней, но и со стороны внутренней, с блуждающим взглядом, с подергивавшимся лицом и бессмысленно повторившим:
— Феликс, Феликс, Феликс, Феликс!..
Я приказал солдатам поскорее достать где-нибудь материи, обернуть ею плотнее труп с головы до ног и. туго связать его, спеленатого, веревкой.
Один из них принялся за исполнение моего приказания, а другого я позвал через несколько минут наверх и, услышав от него, что стоявший на посту, на углу Прачешного и Максимилиановского переулков, городовой, приходивший осведомляться о том, почему здесь стрельба, через полчаса будет сменен другим и должен будет доложить своему начальству обо всем произошедшем в его районе во время его дежурства, приказал позвать его к себе.
Через десять минут городовой был введен солдатом в кабинет. Я быстро окинул его взглядом с ног до головы и сразу понял, что это тип служаки старого закала и что я допустил ошибку, позвав его к себе; но делать было нечего, приходилось считаться со случившимся.
— Служивый! — обратился я к нему. — Это ты заходил несколько времени тому назад справиться о том, что случилось и почему стреляют?
— Так точно, ваше превосходительство! — ответил он мне.
— Ты меня знаешь?
— Так точно, — ответил он вновь, — знаю.
— Кто же я такой?
— Член Государственной Думы Владимир Митрофанович Пуришкевич.
— Верно! — заметил я. — А этот барин тебе знаком? — указал я на сидевшего в том же состоянии князя Юсупова.
— И их знаю, — ответил мне городовой.
— Кто это?
— Его сиятельство князь Юсупов.
— Верно! Послушай, братец, — продолжал я, положив руку ему на плечо. — Ответь мне по совести: ты любишь батюшку царя и мать Россию; ты хочешь победы русскому оружию над немцем?
— Так точно, ваше превосходительство, — ответил он. — Люблю царя и отечество и хочу победы русскому оружию.
— А знаешь ли ты, — продолжал я, — кто злейший враг царя и России, мешает нам воевать, кто нам сажает Штюрмеров и всяких немцев в правители, кто царицу в руки забрал и через нее расправляется с Россией?
Лицо городового сразу оживилось.
— Так точно, — говорит, — знаю, Гришка Распутин.
— Ну,
Он призадумался.
— Так что, ваше превосходительство, если спросят меня не под присягою, то ничего не скажу, а коли на присягу поведут, тут делать нечего, раскрою всю правду. Грех соврать будет.
Я понял, что всякие разговоры не приведут ни к чему, и, узнав от него, что дежурство его кончается через полчаса и что полицмейстером этого района является полковник Григорьев, человек, насколько я знал, очень порядочный и хорошей семьи, я отпустил его с миром, решив положиться на судьбу в дальнейшем.
Вошел солдат и доложил мне, что труп уже упакован.
Я спустился посмотреть: тело было плотно запеленуто в какую-то синюю материю; мне показалось даже, что это была оконная занавеска, туго перевязанная веревкой; голова была закрыта. Теперь я увидел, что Распутин несомненно труп и ожить уже не может.
Делать было нечего, приходилось терпеливо дожидаться возвращения великого князя, Лазаверта и поручика С., и я, поднявшись в последний раз в кабинет Юсупова и передав его в руки слуг с просьбой помочь ему немедленно обмыться, переодеться с ног до головы и переобуться, сел в кресло и стал ждать.
Минут через пять послышался стук автомобиля, и великий князь со своими спутниками быстро поднялись по лестнице со двора в кабинет.
Дмитрий Павлович был почти в веселом настроении, но, взглянув на меня, понял, что что-то случилось.
— Qu’est се, qui est arrive? [13] — озираясь вокруг, спросил он меня, я в двух словах разъяснил приехавшим, в чем дело, прося торопиться, но последняя просьба моя была излишней: они сами поняли, что медлить было нельзя ни одной минуты, и мы, поручив Юсупова попечениям одного из его солдат, втянули труп Распутина в автомобиль великого князя, туда же положили две двухпудовых гири и цепи, привезенные мною в квартиру Юсупова этою ночью, и, усевшись в автомобиль, двинулись к месту условленного потопления трупа убитого.
13
Что случилось?
Теперь шофером был великий князь, рядом с ним поместился поручик С., а в карету сели с правой стороны д-р Лазаверт, с левой я, а на трупе уместился второй солдат из слуг Юсупова, коего мы решили взять с целью помочь нам сбросить в прорубь тяжелое тело.
Уже в пути я заметил, что в карете оказалась и шуба Распутина и его боты.
— Почему это не сожжено в поезде, — спросил я д-ра Лазаверта, — как было условлено, и вы все это привезли обратно?
— Потому, — ответил он, — что шуба целиком в печь не влезла, само собою разумеется, а ваша жена сочла невозможным заняться распарыванием и разрезыванием этой шубы на части и сжиганием ея по кускам.