Убийство с хеппи-эндом

Алтунина Алена

Я лихорадочно начала соображать. Наверняка эта женщина – мать Стаса, и если она говорит, что потеряла сына, значит, этот сын либо Стас, либо его брат.

– Он у вас единственный?

– Вам ли не знать, вы ведь поэтому ко мне и пришли.

Меня явно приняли за кого-то другого. И почему же я пришла, интересно? Не стану ее разубеждать.

– Да, конечно. Но как все произошло? Расскажите. Или вам больно вспоминать? – Говоря все это, я чувствовала себя распоследней подлой гадиной.

– Стасик всегда был ранимым, чутким ребенком, а такие люди часто пробуют наркотики, которые потом становятся неотъемлемой частью их жизни, продолжением иллюзий.

Эта женщина говорит о Стасе, о том, что он, так же как и Володя, был наркоманом, и, стало быть, это его портрет в траурной рамке. Вот так поворот! Но на фотографии изображен совсем другой человек, не тот Стас, которого я знаю.

– Он мечтал стать

актером, но срезался на первом же туре, – продолжала она. – Я убеждала его не отчаиваться, попробовать себя еще, подать документы в другой вуз, но он сломался. Мой муж, отец Стасика, умер, когда сыну было три года. Я воспитывала его одна. Наверное, ему не хватало мужской твердости и поэтому он вырос не очень решительным, слишком мягким. Он всегда легко сдавался. А после неудачной попытки стать актером совсем раскис. Начал пропадать где-то, приходил поздно и ложился спать. Когда мне удавалось с ним поговорить, он отшучивался, говорил, что теперь у него все будет хорошо, что он открыл в себе новые грани таланта, что теперь его примут в любой театральный вуз и он мигом прославиться. Я радовалась, думала, он посещает какую-то студию и нашел хорошего преподавателя. Я спрашивала его, он говорил, что это действительно так. Еще говорил, что нужно много платить за репетиторство. Я работала на двух работах, а денег все не хватало. По утрам мыла полы в магазине, а потом бежала в поликлинику лечить детей. Я по профессии педиатр. Муж мой погиб на рабочем месте, в субботу, хотел подхалтурить. Пилил дрова на лесопилке, кусок дерева отлетел и застрял у него в груди. Пока приехала «скорая», пока довезли до больницы… В общем, он умер. Поскольку несчастный случай произошел в не рабочее время, пенсию нам платили очень маленькую. Я иной раз приходила с вызовов ног под собой не чуя, так уставала. Вот и не заметила, что со Стасом не все ладно, что он стал агрессивным, что его стали интересовать только деньги, что он и думать забыл об актерстве. Спохватилась, но было уже поздно. Не могу вам передать, каково это – иметь в семье наркомана, тем более единственного горячо любимого сына. Когда понимаешь, что это конец, что твой ребенок теперь совсем другой человек, что его, кроме очередной дозы, ничего не интересует, что ради нее он может пойти на все: убить, ограбить, продать ценные вещи и себя. Что твой мальчик, над которым ты дрожала с самого его рождения, плакала, когда он заболевал или что-то себе ломал, целовала его маленькие ручки, ножки, обнимала его худенькое тельце, учила его говорить и читать, стал чужим незнакомым человеком, даже не человеком, а зомби. Последние годы были самыми страшными. Стас появлялся редко, его невозможно стало узнать, так плохо он выглядел. Иногда он был почти в сознании и тогда плакал, просил его спасти. Были испробованы разные методы лечения, но ничего не помогало. Требовалось его твердое решение покончить с наркотической зависимостью, а силы воли у сына на это не хватало. Он умирал в больших мучениях. У него отказала печень, распухла до таких размеров, что ребра не выдерживали. Вены были ужасно изуродованы, доктора не могли ввести ему поддерживающие лекарства. Кровь была настолько густой, что не проводила их. Агония длилась неделю, и я все время оставалась рядом, видела, как он страдает, и молила Бога, чтоб он побыстрее забрал его к себе. Я, мать, просила Всевышнего не продлить жизнь сыну, а лишить его ее. Представьте, до чего я дошла!

Я давно все это представила, у меня у самой маленький ребенок, и я так остро поняла боль этой несчастной женщины, что не могла сдерживаться и тихо плакала. Пусть будут прокляты те нелюди, которые наживаются на наркотиках, принося в дома горе и ужас! Ведь Стас умер не из-за того, что заболел или случайно попал под машину, а потому, что когда-то кто-то дал ему попробовать проклятое зелье и в ту самую минуту подписал ему смертный приговор.

– Какой ужас, это так страшно, то, что вам пришлось пережить. У меня нет слов, чтобы передать, как я вам сочувствую, – говорила я, не переставая плакать.

Елизавета Анатольевна начала суетиться вокруг меня, пытаясь успокоить. Она от части свыклась со своим горем, я же ни с чем подобным, к счастью, никогда не сталкивалась.

У меня есть еще один недостаток, или достоинство (это как посмотреть), который мешает мне жить. Я всегда ставлю себя на место другого человека, полностью разделяя его чувства, так сказать, вживаюсь в его проблемы или радости. Иногда мне приходится выслушивать человека, у которого так много проблем, что они меня изматывают, буквально изнуряют. Тогда я пытаюсь избегать встречь с этим человеком. Но зато, я настолько вникаю в его переживания, что хорошенечко все осмыслив, могу дать ценный совет. У меня была подруга, с которой мы вместе работали, которая ежедневно посвящала

меня в свои семейные проблемы. У нее был неравный брак и по возрасту, и по социальному положению. К мужу у нее была мощная сексуальная привязанность. Страсть была настолько сильной, что моя подруга не давала жизни ни себе, ни мужу, ежесекундно изводя себя и его ревностью, требуя доказательств любви. Это с одной стороны, а с другой, он раздражал ее тем, что кроме как в постели у них не было и не могло быть совместных интересов. Ее это злило, она порывалась с ним расстаться, но не могла. Я искренне пыталась ей помочь, объясняя, что нужно или приспособиться и искать точки соприкосновения, если человек ей дорог, либо расстаться с ним и не мучить друг друга. Не один из вариантов ее не устраивал, и она продолжала выливать на меня свои неизменные проблемы, уговаривая во что бы то ни стало ей помочь. На мой взгляд, нужно было подождать, пока эти отношения не изживут сами себя и эти люди мирно не расстанутся, но советы давать легко, а следовать им очень сложно. Так вот на протяжении всего их брака, а он длился два года, я была на грани нервного срыва. Но ситуация разрешилась неожиданно, когда муж моей подруги уехал к матери в деревню и утонул. Самое интересное, что в роли вдовы моя подруга почувствовала себя куда счастливее, чем замужем. Погоревав, она начала рьяно помогать его многочисленным родственникам ради его светлой памяти, изображая из себя женщину с трагической судьбой и тем самым привлекая внимание других мужчин. Сейчас ее личная жизнь в полном порядке, но я, на всякий случай, общаюсь с ней гораздо реже.

Немного успокоившись, я показала фотографию «нашего» Стаса с ксерокопии личного дела. Хотя копия и не очень удачная, но Стас на ней был вполне узнаваем.

– Скажите, вы не знаете этого человека, – спросила я.

– Вы не из собеса? – удивилась женщина.

– Нет! Меня зовут Ангелина. Я расследую смерть одного человека, который тоже был зависим от наркотиков. И расследование привело к вам.

– Вот как… А я приняла вас за работника собеса.

– Извините, что не стала вас переубеждать.

– Не стоит извиняться. Мне было странно, что вы так внимательно слушали меня. Они никогда не слушают, им всегда некогда. Подождите, я надену очки и посмотрю.

Я сложила лист так, чтобы была видна только фотография, и протянула ей.

– Конечно, можно ошибиться, но этот парень очень похож на приятеля моего сына, по крайней мере, он мог бы теперь так выглядеть. Внешность у него запоминающаяся, немного восточная. Его звали… Кажется, Евгений. Да, точно, Женя. Я еще всегда думала, что это имя ему не идет, оно бы подошло парню более изнеженному, что ли, а он был, как бы поточнее сказать… немного жестким.

– А как они познакомились, вы не знаете?

– Почему же, знаю. Женя учился на втором курсе театрального института, в который поступал мой сын, там они и познакомились. Стасик им всегда восхищался, говорил, что он невероятно талантлив.

Я не знала, что и думать. Сначала Володя привел этого Женю-Стаса к Прохору и сказал, что тот талантливый финансист, потом настоящий Стас говорит своей маме, что тот талантливый актер. Кто же он на самом деле? И не многовато ли талантов для одного человека? Как он везде успевает? Прямо-таки дьявольщина какая-то! Не зря я сразу прозвала этого типа Мефисто.

– Скажите, а Стас, случайно, не терял свой паспорт?

– Да, терял. А как вы узнали? Что все-таки происходит?

– Простите, это тайна следствия. Позже я вам все расскажу.

– Значит, вы еще придете?

– Обязательно. И не по делу, как сейчас, а в гости, если вы не возражаете.

– Ну что вы. У меня не так часто бывают гости, чтобы я возражала, – обрадовалась Елизавета Анатольевна.

– Расскажите об истории с паспортом, – попросила я.

– Дело в том, что Стас не только паспорт потерял, а еще и аттестат. Мы так намучились, восстанавливая документы.

– А когда это произошло, может, помните?

– Еще бы. Тогда, когда Стас не поступил в институт и забирал документы. По пути домой он их и потерял, но не мог вспомнить где.

– Теперь многое проясняется. А как сложилась судьба Евгения дальше?

– Когда Стас стал наркоманом, ряды его друзей поредели и Женя также исчез. Я их не виню, с ним было тяжело общаться.

Я узнала у Елизаветы Анатольевны, в какой театральный институт поступал ее сын, поблагодарила и ушла.

Когда села в машину, Ваня все еще был мрачным. «Ну ничего, сейчас я его взбодрю, мало не покажется!» – подумала я и рассказала все, что удалось узнать. Ваня непроизвольно скрипел зубами, а когда услышал о нашем голубчике Жене-Стасе, подпрыгнул так, что ударился головой о потолок машины. Хорошо, что средством передвижения нам служил «Мерседес», а не отечественный «ВАЗ», иначе или Ванькина голова, или потолок обязательно пострадали бы.