Убийство в частной клинике. Смерть в овечьей шерсти (сборник)
Шрифт:
— Можете улыбаться, — напустилась она на полицейского, — но это не надолго. Знаю я ваш тип: сыщик-джентльмен — последнее изобретение капиталистической системы. Вы добились всего благодаря связям, в то время как другие, куда лучше вас, совершают важную работу из сострадания к угнетенным. Когда наступит долгожданный рассвет, вы и вам подобные исчезнут. Считаете, что я убила Дерека О'Каллагана? Нет, я его не убивала. Но вот что я вам скажу: я была бы горда — слышите, я бы гордилась, — если бы это совершила я.
Сестра Бэнкс произнесла все это на одном дыхании, словно на какой-то нелепой декламации. Аллейн сразу представил, в какое
— Знаете что, — посоветовал старший инспектор, — я бы на вашем месте, пока еще рассвет не наступил, немного приутих. Или вы действительно стремитесь заполучить мученический венец, или ведете себя очень глупо. У вас была такая же возможность, как у других, впрыснуть министру гиосцин. А вы выкрикиваете прямо в мою капиталистическую физиономию, что у вас имелся мотив убить его. Я вам не угрожаю. Нет. В данный момент вам лучше ничего не говорить. Но когда с вас падут ризы господина Какарова, хорошо бы, чтобы вы сделали заявление. А до тех пор — простите меня за такое предложение — молчите. И еще: будьте любезны, передайте сестре Харден, что я готов с ней встретиться.
Аллейн открыл перед ней дверь. Медсестра секунду постояла, глядя куда-то поверх его головы, затем переступила порог и посмотрела на Аллейна в упор.
— Имейте в виду: ни Филиппс, ни Харден этого не делали. Филиппс — честный, добросовестный хирург, а Харден — честная, добросовестная медсестра. Оба они связаны профессиональной честью.
Сделав это категорическое заявление, Бэнкс удалилась, а Аллейн, склонив голову набок, открыл блокнот и невероятно четким, красивым почерком написал: «Томс — разговоры о гиосцине». Секунду поколебался и сделал приписку: «Ф. и Х. связаны профессиональной честью — так утверждает Б.». Поставив точку, он закрыл свой маленький блокнот, поднял голову и удивился: Джейн Харден вошла так тихо, что он не услышал, и теперь, сцепив пальцы, стояла перед ним и не сводила с него глаз. Еще на дознании Аллейн заметил, что она необыкновенно привлекательна. Теперь же, на фоне белого чепца, исключительная бледность ее лица не так бросалась в глаза. Джейн Харден была красива той особенной красотой, которая характерна для людей с тонкими чертами лица. Контуры лба и щек, чуть впалые виски и дуги бровей напоминали кисть Холбейна. Сами глаза были темно-серыми, нос прямым, небольшой рот со слегка опущенными книзу уголками казался одновременно чувственным и упрямым.
— Прошу прощения, — произнес Аллейн. — Я не слышал, как вы вошли. Пожалуйста, садитесь.
Он пододвинул один из уродливых стульев и повернул его к окну. Стало смеркаться, и потолок и углы комнаты погрузились в сумрак. Джейн Харден опустилась на сиденье и сжала подлокотники длинными пальцами, не покрасневшими даже от ухода за больными.
— Полагаю, вы понимаете, зачем я здесь?
— Из-за… уже есть результаты вскрытия? — Она говорила ровным голосом, но немного задыхаясь.
— Да, его убили. Передозировка гиосцина.
Джейн замерла.
— Начато расследование, — добавил Аллейн.
— Гиосцин, — прошептала она. — Гиосцин. Какая доза?
— По крайней мере четверть грана. Хотя сэр Джон, как он мне сказал, ввел одну сотую. Следовательно, кто-то добавил немногим больше пятой части грана. Точнее — шестьсот двадцать пятую часть. А вероятно, и больше. Не знаю, насколько можно
— Я тоже не знаю, — сказала Джейн.
— У меня к вам несколько вопросов.
— Слушаю.
— Понимаю, что для вас все это чрезвычайно печально. Вы ведь лично знали сэра Дерека?
— Да.
— Мне ужасно неприятно вам докучать. Так что давайте покончим со всем как можно быстрее. Что касается инъекции антитоксина газовой гангрены… Когда операция подходила к концу, кто-то — сэр Джон или мистер Томс — попросил ее сделать. Вы направились к боковому столику, где нашли соответствующий шприц. Он был уже готов — приготовлен для использования. Так?
— Да.
— На дознании выяснилось, что вы немного замешкались. Почему?
— Там лежало два шприца. Я неважно себя почувствовала и не сразу сообразила, какой требуется. Бэнкс подсказала: «Большой», — и я подала его.
— Уж не потому ли вы замешкались, что у вас возникла мысль, что с этим большим шприцем не все в порядке?
Его предположение сильно напугало медсестру. Джейн нервно пошевелила руками и воскликнула:
— Нет-нет! Почему вы так решили?
— Шприц для инъекции готовила сестра Бэнкс?
— Да.
Аллейн с минуту помолчал, затем поднялся и подошел к окну. Оттуда, где сидела Джейн, его профиль казался черным, словно силуэт с размытыми краями. Инспектор посмотрел на темнеющие крыши домов. Тот, кто видел, как он повел плечами, мог решить, что полицейский испытывает к чему-то отвращение. Он сунул руки в карманы брюк и круто повернулся. Черты лица оставались в тени, но сам он возвышался громадой на фоне желтоватого света из окна.
— Насколько хорошо вы знали сэра Дерека? — внезапно спросил Аллейн, и его голос прозвучал невыразительно в этом тесно заставленном помещении.
— Довольно близко, — ответила Джейн после паузы.
— Интимно?
— Не понимаю, о чем вы.
— Вы часто встречались — я имею в виду как друзья?
Джейн посмотрела в темное лицо полицейского; ее же, освещаемое желтоватым светом из окна, выглядело хрупким и загадочным.
— Иногда.
— А в последнее время?
— Нет. Не понимаю, какое отношение имеет мое знакомство с сэром Дереком к его смерти.
— Почему вы упали в обморок?
— Я… я плохо себя почувствовала. Переутомилась.
— А не потому ли, что вашим пациентом оказался знакомый? Не потому ли, что сэр Дерек серьезно заболел?
— Это меня, естественно, расстроило.
— Вы когда-нибудь ему писали?
Джейн, казалось, вжалась в спинку кресла, словно Аллейн ее ударил.
— Вы можете не отвечать на мои вопросы, если считаете, что этого не следует делать, — заметил старший инспектор. — Но я, конечно, обращусь за информацией к другим.
— Я не совершила ничего такого, что могло бы ему повредить, — громко объявила медсестра.
— Так писали или нет? В этом заключался мой вопрос.
Джейн долго молчала и наконец пробормотала:
— Да.
— Как часто?
— Не помню.
— А недавно писали?
— Совсем недавно.
— Письма с угрозами?
Она оглядывалась по сторонам, словно опасаясь сгущавшихся сумерек.
— Нет.
Инспектор заметил, что в ее глазах мелькнул ужас. Он привык к такому взгляду, но поскольку был человеком по-своему чувствительным, так и не сумел смириться с тем, что наводил на людей страх.