Убийство в четыре хода
Шрифт:
– А между тем поколотили вас именно шахматисты, – безжалостно обрезал его Шарль.
– С чего вы взяли? – «Маг и волшебник», укрывшись за спиной Альбера, бросил на Бришо оскорбленный взгляд. – В гостинице полным-полно всяких подозрительных типов. Тут вам и «гориллы» вроде того, что свалил Фуле, тут и полицейские. Штаб-квартира шахмат стала штаб-квартирой насилия.
Видно было, что он примеривает эту фразу в качестве заголовка статьи и мысленно видит ее на первой странице «Ля ви дэшек», публикующей репортаж о драматических событиях в отеле.
– Профессионал, захоти
– Это я-то цел и невредим? – Лицо адвокатишки побагровело. – Да у меня в ребре трещина, если хотите знать! – Он снова начал было расстегивать пуговицы, но Альбер поспешил его остановить.
– Инспектор Бришо одним ударом мог бы сломать вам ребро.
Реньяр боязливо сжался.
– Да уж, что говорить, с этих шахматистов тоже станется.
– А что за человек этот Фуле?
– Кретин, – с убежденностью заявил великий «маг и волшебник». – Разыгрывает вариант Бирда в расчете на ловушку Фрома. Из него никогда не получится классный шахматист. «Ультимат» ему пришелся сейчас как нельзя кстати.
– Каким образом? – Полицейские не сумели уловить его мысль.
– Так или иначе, он выпал бы из первой шеренги, а теперь ему ничего не стоит свалить свою неудачу на автомат.
– А Мартинэ?
– О, это ловкий мошенник! Шахматист он был такой же бездарный, как и Фуле, но вовремя успел переметнуться в бизнесмены.
– Скажите, и много вчера было таких чрезвычайных происшествий, как с вами?
– Не знаю, – прозвучал поразительный ответ. – Вроде бы одну девушку изнасиловали у нее же в номере. У Парка украли зажигалку. У голландского шахматиста пропал талисман. – Увидев, что полицейские не принимают его слова всерьез, Реньяр предостерегающе поднял руку. – Если у него нет при себе талисмана, он играет настолько скверно, что его может побить кто угодно.
– Вам известно, что Ростан любил решать шахматные задачи?
– Конечно же известно! Ростан и сам был блестящим шахматным композитором и любил решать чужие этюды. Ежедневно после обеда он два часа отводил этому занятию.
– Откуда вы знаете?
Реньяр удивленно и растерянно воззрился на сыщиков.
– Все это знают. Даже газеты писали. В это время – от трех до пяти – он не принимал даже самых близких друзей.
– Но ведь не сидел он, как привязанный. Наверное, позволял себе выпить кофе, распечатать письмо или бандероль…
– Только не Ростан! Эти два часа в день, говаривал он, – умственная тренировка, совершенно необходимая для интенсивной работы мозга. А почему вы спрашиваете? – он подозрительно уставился на полицейских. – Уж не скрываете ли вы от меня чего?
Альбер сжалился над ним.
– Вероятно, вы читали в газетах, что взрыв произошел в четыре десять пополудни. Это значит, что Ростан в тот момент сидел за шахматной доской!
Реньяр переминался с ноги на ноту от нетерпения. Видно было, что, будь его воля, он тотчас же бросился бы прочь. «Что ни говори, а он журналист до мозга костей, – подумал Альбер. – Узнал интересный факт, и уже не терпится написать об этом. Не стоит мучить старика». Альбер кивнул
Когда сыщики вошли в буфет, сестра Фонтэна сидела за одним из столиков и читала. Теперь она была в черных вельветовых брючках и белой блузке и выглядела еще очаровательнее, чем за шахматным столиком. Девушка не относилась к тому типу красоток, что идут в манекенщицы: росточку небольшого, маленькие руки, маленькие ноги, едва заметные груди – фигура, нечем не привлекающая к себе внимания. Но именно из-за этой своей миниатюрности она была совершенной и безукоризненно прекрасной. И это удивительное лицо, исполненное загадочной, щемящей прелести… Марианна Фонтэн напоминала статуэтку слоновой кости, созданную в очень давние века и где-то в очень далеких краях в честь богини давно забытой религии. Возможно, ее извлекли из морских глубин, возможно, она отыскалась в лавке какого-нибудь торговца древностями, и никто не знает, как она туда попала.
В то же время девушка была полна жизни. Каждый жест и каждое движение ее молодого упругого тела напоминало гуттаперчу – столь гибким и гармоничным оно было. Лицо ее менялось ежесекундно. Вот она увидела полицейских, и глаза ее испуганно расширились. Затем она чуть отодвинулась, давая им место, и вновь забавно втянула голову в плечи.
Альбер проникся к ней жалостью. Столпившиеся в буфете болельщики и шахматисты следили за каждым их жестом. Реньяр не терял времени даром. Вероятно, теперь уже каждому участнику чемпионата известно, что они из полиции. В данный момент зеваки гадают, с какой это стати сыщики решили встретиться с шахматисткой, но затем кто-нибудь да вспомнит, что она – сестра знаменитого террориста. Ну а дальше – вопрос нескольких минут, чтобы мимолетная догадка стала всеобщим достоянием.
Шарль был лишен сентиментальности. Или же девушка ему просто не нравилась. Впрочем, он всегда отличался известной толстокожестью.
– Мадемуазель, какие отношения связывали вас с Марсо?
– Меня? – Снова тот же испуганный взгляд, вызывающий желание посадить эту девочку на колени и приласкать, утешить, бормоча ей на ухо успокоительные слова.
– Да, – роняет не знающий жалости чурбан. – Я ведь, кажется, вас спросил.
– Он был моим женихом.
«И голос у нее тоже красивый, – подумал Альбер. – В точности такой, каким должен быть. Голос тоже какой-то миниатюрный, будто птичка чирикает.»
– Вы верите, что он покончил с собой?
– Нет.
Лелак был полностью согласен с нею. Днем с огнем не сыскать безумца, который бы покончил с собой, заполучив в невесты такое сокровище.
– Вы не ссорились в последнее время? Не порывали отношений?
– Нет.
– Пожалуйста, не бойтесь нас. Мы не причиним вам ничего плохого.
– Я и не боюсь. – На губах ее мелькнула лукавая усмешка, поэтому Альбер поверил ей. – Не знаю, почему всем кажется, будто я напугана.
– Кому кажется?