Убийство в «Долине царей»
Шрифт:
Черепов опрометью бросился в свой номер, заперся и замер под дверью, как мышка. Отдышавшись, он решил еще раз осмотреть фортку и сделал очевидный вывод, что из нее не могли выбросить труп на газон, разве что сильно размахнувшись и не промахнувшись, так как периметр этажа опоясывал балкон. По балкону скакали и плясали капли, уже загубившие сыскное дело на этом участке сыска.
Детектив с несвойственной ему прежде злостью захлопнул форточку кивком головы, минут пять побродил по комнате среди кресел и стульев, обдумывая план нового дня, и собрался спать, ничего не надумав. Когда он взбил углы подушки и снял покрывало, то обнаружил, что горничная не перестелила за покойным белье. Как ответная реакция, в мозгу засвербило и щелкнуло: убийца — женщина!
Черепов разделся, погасил свет и юркнул под одеяло. И тут что-то очень острое врезалось в зад. Первой мыслью было схватиться за пистолет, но детектив не доверял первой попавшейся мысли. Одну руку он резко выпростал к выключателю ночника, другой выдернул «занозу» из ягодицы. На ладони появилась серьга в каплях крови. «Золотая ли? Не подделка? — пронеслось в голове. — Завтра проверю. И заодно поищу владелицу по ушам. Но каков Чернилов при жизни! Я думал о нем лучше». Впрочем, тут же пришел на память случай из практики, когда бандит и бандитка, прибив топором жертву, полюбили друг друга на месте преступления, из-за чего и попались со временем. «Ой! — пронеслось опять со скоростью экспресса. — А если кончик был вымазан кураре или мышьяком?..»
Не зная, чем еще заняться на сон грядущий, Черепов прислонил к стене ухо и подслушал такой разговор в номере Частисветовых:
— Явился — не запылился! Иди к нему и живи с ним.
— Да ему самому жить негде.
— Вот и слоняйтесь вместе по улицам…
«Очень важный разговор», — решил детектив…
С серьгой в кулаке и с тоской в животе Черепов заснул. Беспокойный Чернилов мельтешил перед ним во сне, угощал пирожками с капустой и беляшами с отравой…
Очнулся детектив под утро в мокрых простынях: то ли от пота, то ли от сырости, то ли еще от чего — не догадаешься. На балконе сделал нехитрую зарядку, разгоняя клубы тумана ребром ладони и криками «ха!», подумал: «Преступник хитер и коварен, затаился и выжидает. Он хочет поиграть со следствием в кошки-мышки. Что ж! Он получит в напарники взбесившегося голодного кота, который истомился в засаде!» Животные метафоры вызвали в подсознании и по кромке мозга мысль: неплохо бы привести к пятнам на ковре кинолога с овчаркой, — хотя собак детектив терпеть не мог с тех пор, как прочитал, что объем обонятельных луковиц у лошади в четыре раза больше, чем у собаки. Пять рапортов послал он наверх с предложением использовать лошадей в угрозыске и ни на один не получил ответа. В последнем он советовал использовать пони, которая по размерам близка к собаке, и даже нарисовал архитектурный план, как без лишних затрат, на милицейском энтузиазме переоборудовать собачий питомник в понницу. Но и тут тупоголовое начальство никак не отозвалось: серость, к сожалению, пустила корни-ветви и там…
Задумавшись над судьбой лошади и правопорядка, детектив машинально распахнул дневник и прочитал предпоследнюю запись: «Хорошая фраза пришла мне на ум: „Все течет, все изменяется“. Услышал за обедом от Частникова. Сильно опасаюсь, что он процитировал себя. А так хотелось бы самому использовать!» — «Вот, значит, о чем думал писатель детективного жанра, сморкаясь перед выходом. Что ж, картина преступления выходит из тумана, как месяц. Не пора ли вынимать ножик из кармана? Все равно мне водить», — подумал детектив и собрался завтракать, но попутно решил заглянуть в подсобку горничной из праздного любопытства. Удивился, обнаружив
На вахте по-прежнему сидела Чуждая. Сменщицей не пахло: у нее был специфический запах. «Одно из одного, — подумал детектив, — или я не спал, или спал больше суток, или смена администраторов после завтрака». Гипотезы требовали проверки фактами, пытливый ум был бессилен.
Усаживая непокорное тело на стул, здороваясь с Чудачкавой и Частниковым, Черепов вспомнил, что опять не заказал поесть вкусненького. Одновременно он отметил-сфотографировал на память: натура поэта совершенно тождественна его физиономии, и у прозаика характер читается на лице.
— Я сегодня без платков, — прозрачно намекнул детектив Чудачкаве.
— Ну и слава Богу, — отмахнулся тот.
Ничайкина словно спорхнула на свое место, платье парашютом накрыло стул, в нос Черепова шибануло духами, какими эксперт их отдела забивал трупный запах при опознании.
— Допросы сегодня будут? — вежливо спросил Частников у детектива.
— Не надо превращать серьезное дело в фарс, — ответил Черепов.
— Я не ожидал, что все настолько серьезно, — Частников заговорщически переглянулся с Ничайкиной и Чудачкавой. — Впрочем, юный друг не лучше ль старых двух? — мысль Сократа, слова народные…
— Оказывается, в Атле есть цирк, а в цирке — медведь по кличке Шарик, — сообщила Ничайкина. — Отнесу-ка я ему конфет.
— Вам не хватает цирка за этим столом? — спросил Чудачкава.
После вопроса поэта молчали и ели, задумавшись о своем, только, перейдя к кофе, Частников открыл рот для слов, а не пище:
— Утром невзначай задумался над проблематикой «Трех мушкетеров» и обнаружил, что это совершенно развратная и гадкая книжонка. Как ее можно рекомендовать подросткам? — уму непостижимо. Вот уголовникам…
— А что такое? — встрепенулся Черепов, который в трудные минуты перечитывал страницы о мужественном д’Артаньяне.
— Посудите сами. Четыре здоровых бугая по каждому поводу и без распускают кулаки, убивают, нигде не работают — только числятся охранниками, пьют запоем, скандалят, уводят чужих жен, избив мужей, ждут смерти мужей, чтобы альфонсировать вдов, и — что самое печальное в их поведении! — готовы жизнью заплатить, лишь бы увенчать любимого короля рогами. Миледи рядом с ними — ангел, патриот земли французской.
— У меня идея — лекарство от пансионной скуки, — сказал Чудачкава. — Давайте перенесем сюжет на современную почву и поставим спектакль, тем более концертный зал пансионата в нашем распоряжении благодаря моей дружбе с директором, которую я питаю продовольственными заказами.
— А не выбрать ли нам для постановки детектив с убийством в самом начале? — спросил Частников.
— Разве бывают детективы с убийством в конце? — удивился и поразился Черепов.
— Бывают, — ответил маститый и общепризнанный, — вот ваш, например.
— Нет, «Три мушкетера», — решила за всех Ничайкина. — Я буду миледи и с радостью отравлю какую-нибудь стерву из писательских жен. Хотя Частисветова, конечно, больше подходит и на стерву, и на отравительницу.
— Я берусь накатать пьесу, — сказал Частников. — Мне это проще, чем некоторым разрешиться детективом на девятом месяце.
Черепов резко встал и вышел: слова прозаика он воспринял как оскорбление покойного. В тот же миг, подскочив со стула, за детективом понесся Чеймберс, сверкая пятками в воздухе, но Черепов — непонятно почему — спрятался от него в нише. Фантаст пролетел, не заметив. Черепов было бросился вслед, чтобы сбить подножкой и заломить за спину руки Чеймберсу, но не придумал с ходу, чего спросить у поверженного фантаста. «В конце концов, он мог бежать и не за мной, — подумал детектив. — Мало ли дел у человека после завтрака. Не убил — и на том спасибо».