Убийство в Эшли-Грин. Осторожно, яд! (сборник)
Шрифт:
– Ничего подобного!
– Я не собираюсь закатывать истерику на почве ревности, – успокоила Стелла. – Можешь смело признаться во всех грехах. По-моему, ты относишься к типу мужчин, которые не могут удержаться и волочатся за каждой юбкой, если только девушка не страдает косоглазием или заячьей губой. Вероятно, после свадьбы я с тобой намучаюсь.
– А по-моему, суровые испытания предстоят мне, – шутливо возразил Филдинг, желая поддразнить Стеллу.
– Вообще-то мне будет неприятно, если после обручения со мной ты вздумаешь флиртовать с другими, – призналась Стелла.
– Буду вести
Продолжить разговор не удалось, так как в столовую вошел Дженнер и сообщил о двух пациентах, дожидающихся доктора в приемной.
– Кто они? – поинтересовался Филдинг.
– Молодой Джоунс, сэр, и миссис Томас по поводу больной ножки маленькой дочки.
– Ну, ладно, скажи, что прием больных начинается в два, да переведи назад стрелки часов, или еще что-нибудь придумай.
– Хорошо, сэр.
– Ты вовсе не обязан сидеть здесь со мной и нарушать график, – вмешалась Стелла. – Я все равно собиралась уходить.
– Да эти люди ничего собой не представляют, могут и подождать, – с беззаботным видом заявил Филдинг.
В ясных глазах Стеллы мелькнуло осуждение.
– Неужели, Дерик, ты печешься лишь о тех, кто занимает определенное положение и может быть полезен?
– Разумеется, нет, но в данном случае у пациентов нет ничего серьезного. Хочешь еще сливок?
– Нет, спасибо. Если речь о миссис Томас из Норт-Энд-Коттидж, тебе следует немедленно к ней выйти. Она рассказывала тете Харриет, что Минни боится бинтовать ногу, что, впрочем, неудивительно. Нельзя пугать детей, верно? Когда я в детстве ходила к дантисту, он все время заставлял ждать, и от этого делалось еще страшнее.
Филдинг встал из-за стола и, отодвинув стул, посетовал:
– Вижу, вы, милая дама, твердо решили заставить меня трудиться с утра до вечера. Будет ли мне время от времени позволено спокойно пообедать, когда мы поженимся?
– Да, и не один раз, – улыбнулась Стелла, посылая ему воздушный поцелуй.
Закончив трапезу в одиночестве, Стелла возвратилась в «Тополя». Подходя к дому по подъездной дорожке, она заметила опущенные шторы на всех окнах с фасадной стороны и вскоре обнаружила, что здесь потрудились неутомимые руки тетушки Гертруды. Эта непреклонная особа уже успела вернуться в «Тополя», на сей раз в сопровождении младшей дочери Дженет.
Из-за воцарившегося в библиотеке и столовой мрака семье пришлось перекочевать в гостиную, просторную унылую комнату с задней стороны дома. Гостиная была обставлена элегантной, но весьма неудобной мебелью в стиле Людовика XV. Миссис Лэптон обсуждала с сестрой важную проблему: как лучше распорядиться одеждой Грегори Мэтьюса. Дженет, серьезная бледная девица двадцати пяти лет, изо всех сил старалась проявить чудеса остроумия по поводу наброска каминного резного украшения для особняка в Доркинге, над которым трудился кузен Гай. При виде этой картины Стелла замерла на пороге, намереваясь немедленно сбежать, но умоляющий взгляд брата заставил отказаться от крамольной мысли. Ведь ей самой удалось прекрасно пообедать, а Гай обрек себя вкушать холодную баранину с рисовым пудингом. Девушке стало жаль брата, и она отважно шагнула в комнату.
– Привет, Дженет! – поздоровалась Стелла с кузиной.
Миссис
– А, это ты, Стелла! Можно поинтересоваться, где ты была?
– Да так, выходила, – уклончиво ответила девушка.
Миссис Лэптон с чувством удовлетворения подумала, что ее дочери никогда не осмелились бы на подобную грубость.
– Мне кажется, можно один день посидеть дома, – с укоризной заметила Гертруда. – И неужели у тебя нет ничего более сдержанного и соответствующего случаю, чем это легкомысленное платье?
– Представьте, ничего.
– Надо иметь черное платье.
– Хорошо, – равнодушно согласилась Стелла. – Если мама вдруг вспомнит про меня, то обязательно купит.
Миссис Лэптон выпрямилась на стуле.
– О походе твоей матушки в город лучше не упоминать, – заявила Гертруда.
Гай поднял голову, в его глазах горел гнев.
– Замолчите! – выкрикнул он со злостью.
Дженет, ненавидевшая разного рода ссоры, поспешила вмешаться:
– У тети Зои изумительный вкус! – воскликнула она. – Вот я никогда не знаю, что лучше купить. Правда, я безразлична к одежде и ювелирным украшениям. Забавно, верно? Потому что Агнесс…
– Не забавно, а трагично, – возразила Стелла, смягчая улыбкой жестокость своих слов. – В этой шляпке у тебя просто дикий вид.
– Ах, Стелла, какая ты злюка! Неужели правда так плохо?
– Истинная правда, – мстительно подтвердил Гай.
– А, понимаю, вы решили меня поддразнить, но я не обижаюсь. На свете есть множество вещей, куда более важных, чем одежда. Согласны?
– Нет, и никогда не соглашусь, – заявила Стелла. – Ты и сама прекрасно понимаешь.
– Да нет, это же одни слова! – не унималась Дженет. – На самом деле вы так не думаете. Гай показывал мне эскиз украшения над камином. Чудесная работа! Мне и в голову не пришла бы идея с зеленым мрамором. Художественный дар у меня определенно отсутствует. Посмотришь на мои рисунки, и рыдать хочется! Интересно, правда? Ведь Агнесс прекрасно рисует и, вне всякого сомнения, обладает изумительным вкусом. Кстати, мама ей сразу позвонила, как только узнала печальную новость. Агнесс шлет всем привет и соболезнования. Она бы приехала, но у малыша режутся зубки, и Агнесс боится оставить его одного.
– Куплю младенцу ценный подарок по случаю обряда крещения, – в порыве благодарности объявил Гай.
– Сумасшедший! – хихикнула Дженет. – Ты же знаешь, что ребенка давно окрестили. Милая крошка! Ему уже исполнилось полгода. Так что ничего не вый-дет, Гай, да?
Ни Гай, ни Стелла не могли придумать достойный ответ кузине, и в комнате на некоторое время воцарилось молчание, которое Дженет вскоре нарушила:
– Удивительно, как люди могут разговаривать об обыденных вещах, даже когда случается что-то ужасное. Вам так не кажется? Я думаю, мы просто еще не осознали всю глубину трагедии.