Убийство в музее восковых фигур

Карр Джон Диксон

Из окна на нас смотрели чьи-то глаза. Мы видели белые глазные яблоки и пульсирующую радужную оболочку. Губы человека искривила отвратительная злобная ухмылка. Вдруг очертания рта расплылись — из него хлынул поток крови. Раздался хрип, голова дернулась в сторону, и я увидел рукоятку ножа, торчащего из горла. Это было лицо Этьена Галана.

Он выдавил нечто напоминающее стон, потянулся скрюченными пальцами к ножу, но не достал и, перегнувшись через подоконник, рухнул в комнату.

Глава 17

УБИЙЦА

Я

вынужден прервать на некоторое время свое повествование. Даже в изложении на бумаге эта сцена встает передо мной столь явственно, что я ощущаю тот же шок, что почувствовал тогда. Неожиданную развязку той ночи, полагаю, не смогли бы выдержать нервы и покрепче моих. С момента моего входа в клуб в одиннадцать тридцать события разворачивались с нарастающей скоростью. Напряжение возрастало настолько, что нервная система нормального человека отказывалась это выдерживать. Многие недели лицо Галана являлось мне в ночных кошмарах. Я видел его таким, как в тот краткий миг перед тем, как тело, перевалившись через подоконник, плюхнулось к нашим ногам. Шуршание листьев о стекло в тиши ночи или скрип оконной рамы возвращали это видение с такой отчетливостью, что я вскакивал с кровати, чтобы зажечь свет.

Думаю, меня не упрекнут в чрезмерной мягкотелости, если я признаюсь, что следующие за событием полчаса практически полностью выпали из моей памяти. Позднее Мари Огюстен рассказала мне, что все шло, как и должно было идти. Она закричала, бросилась прочь, и упала, ударившись о металлическую загородку. Оказывается, я поднял ее и отнес наверх, после чего позвонил Бенколену. Затем мы довольно много времени посвятили дискуссии, какой величины может достигнуть шишка, если упасть через заграждение и удариться головой о каменный пол…

Вот этого я не помню совершенно. Мое первое более или менее ясное воспоминание — неряшливая комната, заставленная набитой конским волосом пухлой мебелью, на столе лампа под абажуром. Я — в кресле-качалке и пью что-то очень крепкое, а передо мной возвышается Бенколен. В кресле сидит Мари, прикрыв глаза ладонями. Видимо, я изложил свои приключения Бенколену достаточно связно. Лично я помню все с того момента, когда начал описывать появление Галана с ножом в горле. Комната была набита людьми. Здесь были инспектор Дюрран с полудюжиной жандармов и, конечно, старый Огюстен в шерстяной ночной рубахе.

Инспектор, слушая мое повествование, заметно побледнел. Когда я закончил, установилось продолжительное молчание.

— Значит, убийца разделался с Галаном, — вымолвил инспектор.

Я ответил почти своим голосом и довольно связно:

— Да. И это упрощает дело, не так ли? Но как он проник вовнутрь, я не знаю. Последний раз я видел Галана в комнате наверху, когда он натравил на меня своих ублюдков. Может быть, у него была договоренность о встрече…

Дюрран покусывал нижнюю губу, не зная, как поступить. Затем он решительно шагнул ко мне, протянул ладонь и грубовато произнес:

— Молодой человек, позвольте пожать вам руку.

— Да, — сказал Бенколен, — неплохо,

совсем неплохо, Джефф. А что касается ножа, господа… мы все оказались глупцами. Нам следует поблагодарить мадемуазель Огюстен за то, что она открыла нам глаза.

Оперевшись на трость и чуть согнувшись, он посмотрел на девушку. Мари подняла лицо, и, хотя оно еще не приобрело выражения, глаза уже смотрели со скрытой издевкой. Ее платье цвета пламени было изрядно помято.

— Я всего лишь возвратила вам свой долг, мсье, долг вчерашнего вечера, — произнесла она холодно. — Смею надеяться, что вы в конце концов согласились с моим анализом преступления?

Бенколен помрачнел.

— Я не совсем уверен, что полностью могу разделить ваше мнение, мадемуазель. Посмотрим. Тем временем…

— Вы осмотрели тело? — спросил я. — Убийство было совершено ножом, выдернутым из восковой фигуры?

— Да. И убийца даже не удосужился уничтожить отпечатки пальцев. Дело завершено, Джефф. Благодаря вам и мадемуазель мы знаем все, включая детали гибели Одетты Дюшен. — Бенколен печально вздохнул. — Ушел навсегда Этьен Галан… Теперь ему никогда не удастся свести со мной счеты.

— Как он ухитрился попасть за окно? Я этого не могу понять.

— Ну, это вполне очевидно. Вы видели скрытую между стен лестницу от каморки за Сатиром до галереи ужасов? Так она приводит к тыльной стороне ряда фигур.

— Лестница, по которой спускаются, чтобы установить освещение?

Он кивнул.

— Убийца нанес удар либо в каморке, либо поблизости от нее. Галан, видимо, побежал, споткнулся и покатился по лестнице вниз. В результате он оказался в пространстве позади экспонатов и начал искать выход. Галан уже испускал дух, когда обнаружил окно в комнате Марата. Мы нашли его уже мертвым.

— Тот же… кто убил Клодин Мартель?

— Вне сомнения. Итак… Дюрран!

— Слушаю, мсье.

— Берите четверых из ваших людей и отправляйтесь в клуб. Если надо, взломайте дверь. Ну а коли они решат оказать сопротивление…

На губах инспектора мелькнула легкая улыбка. Он расправил плечи, надвинул поглубже шляпу и удовлетворенно спросил:

— Так что же в этом случае, мсье?

— Испробуйте слезоточивый газ. Но если они и потом будут вести себя плохо, можете браться за револьверы. Но думаю, что до крайностей дело не дойдет. Арестов не производите. Постарайтесь выяснить, когда и с какой целью Галан покинул клуб. Обыщите помещение. Если мадемуазель Прево все еще там, приведите ее ко мне.

— Будет ли мне позволено высказать одну просьбу? — по-прежнему холодно произнесла Мари Огюстен. — Возможно ли провести дело так, чтобы не очень встревожить гостей?

— Боюсь, мадемуазель, что некоторого беспокойства для них избежать не удастся, — улыбнулся Бенколен, — хотя, возможно, будет лучше, Дюрран, если вы вначале попросите гостей удалиться. Всех служащих задержите. На входе вам легче удастся обнаружить мадемуазель Прево. Возможно, что она до сих пор в восемнадцатой комнате. Все. Теперь за дело, да побыстрее.