Убийство в Тауэре
Шрифт:
– Как я могу отблагодарить ваше величество?
– Ты и так достаточно делаешь, Робби. А теперь дай мне немного поболтать с тобой. Разговоры – приятное времяпрепровождение. Когда ты чуть больше времени станешь проводить со своими книгами, нам будет о чем с тобой поговорить.
– Боюсь, я такой невежда, а ваше величество так образованны.
– Но ты красивый парень, а я – старое огородное пугало. И не смей возражать, парень! Я никогда не блистал красотой. Что удивительно – ведь моя мать была одной из первых красавиц своего времени. Да и отец был видным мужчиной. Но понимаешь, на меня никогда не обращали внимания в детстве. Слишком многие хотели того, что досталось мне, – корону. А я получил ее слишком молодым, Робби, потому что ее отняли у моей бедной мамочки – пленницы английской
– Нет, никто не причинит вреда вашему величеству.
– О, мальчик, ты совсем недавно при дворе. Разве ты никогда не слышал о Пороховом заговоре? Не слышал, как католики задумали взорвать парламент в то время, когда я со своими министрами заседал там?
– Да, ваше величество. Все говорили об этом тогда и радовались, что вам удалось спастись.
– Ага, – буркнул Яков. – Но негодяи легко могли бы и преуспеть. Знаешь, мальчик, если бы один из заговорщиков не захотел спасти жизнь лорду Монтиглу и не предупредил его, чтобы он не ходил в парламент, подвалы бы не стали обыскивать, и мы никогда бы не нашли пороха и Гвидо Фокса, стоящего на часах. И тогда парламенту бы пришел конец, и твоему королю тоже, Робби!
– Но у вашего величества были преданные подданные, которые предотвратили измену.
– Да, преданные подданные – и удача. Никогда не знаешь, какой жизнь может принять оборот, мальчик. У меня были неприятности. Ты слишком молод, чтобы помнить заговор Гаури, но я был так близок к смерти, как только может приблизиться к ней живой человек и не умереть. И я не намерен больше оказываться от нее так близко… если только это будет в моих силах. О, Робби, жизнь – штука опасная, особенно для королей. Было время, когда я думал, что даже королева заодно с моими врагами.
Якову доставляло удовольствие делиться воспоминаниям о прошлом с красивым молодым человеком. Ему нравилось размышлять о том, как часто он был на волосок от смерти и ему удавалось спастись. Именно по этой причине он и носил подбитые одежды, что некоторые считали проявлением робости. Яков желал убедить всех, что заботиться о сохранении жизни, которой он неоднократно мог бы лишиться, его побуждал здравый смысл.
– Да, – продолжал он, – я действительно подозревал королеву, но теперь знаю, что она никогда не принимала участия ни в одном заговоре против меня. Она живет своей жизнью, а я – своей, но она была хорошей женой и родила мне детей. Я даже подозревал, что она положила глаз на какого-нибудь хорошенького молодого придворного. А Александр Рутвен был красивым парнем. Именно Рутвены, как тебе известно, строили заговор против меня. Граф Гаури и его брат Александр Рутвен никак не могли простить мне то, что их отец получил по заслугам за свое злодейство. Беатрис Рутвен, их сестра, была одной из придворных дам, и не исключено, что именно она обратила внимание своей госпожи на Александра. Помню, однажды летом – это было еще до рождения Карла, – когда я прогуливался со своими мальчиками по садам Фолклендского дворца, то набрел на юного Александра Рутвена, который крепко спал под деревом. Вокруг шеи молодого человека была обвязана лента – очень красивая серебряная лента, – и я узнал ее, потому что сам подарил ее королеве. Тогда я был ревнивым мужем, Робби. Я сказал себе: «Почему этот молодой человек носит ленту королевы?» – на всех парах помчался к ее покоям и попросил: «Покажи мне ту серебряную ленту, что я тебе подарил. Мне что-то захотелось ее увидеть». Королева открыла ящик и вынула оттуда ленту – это была та самая лента, которую я ей подарил.
– Значит, было две серебряные лепты, – пришел к заключению Роберт.
Яков покачал головой:
– Нет. Лента была одна, и я думаю, что в глубине души не был ревнивым мужем, каким хотел казаться своим подданным. Я видел, как Беатрис Рутвен следила за мной из-за дерева. На ней было алое платье, и она не слишком хорошо спряталась, хотя полагала обратное. И что
– Так, значит, королева подарила ленту Рутвену?
– Конечно! Но в дружбе королевы с этим молодым человеком не было ничего распутного. Она любит, когда молодые люди ею восхищаются, но не одобряет моих друзей. В наших отношениях образовалась трещина, поэтому она делала вид, будто ей все равно, что я провожу много времени с друзьями, и сама позволяла молодым людям выражать ей свое восхищение. Один из них был Марри, а другой Александр Рутвен. Он был моим врагом и получил по заслугам. Не говори мне, мальчик, будто ты забыл, что произошло с Рутвенами после того, что они пытались сделать с их королем. Хотя ты был еще совсем ребенком – ведь это случилось еще до того, как я пересек границу и принял английскую корону!
Яков хитро улыбался, вспоминая прошлое, – он не мог удержаться, чтобы не рассказать своему юному другу эту захватывающую историю, полагая, что ловко выпутался из нее, и стараясь убедить юношу, что не был трусом, несмотря на плотно подбитую одежду, – хотел показать своему дорогому Робби разницу между страхом и здравомыслием.
Рассказывая о случившемся, Яков словно переживал все заново. Он видел себя, вставшего рано утром в тот судьбоносный августовский день 1600 года. Он вспоминал, как Анна сонно наблюдала за одевавшими его слугами, потому что в те дни они с ней еще делили одну постель. Тогда она была с большим животом – Карл родился три месяца спустя.
– Ты рано поднялся, – сказала она. – Почему?
Яков улыбнулся ей, – возбуждение его было так велико, что он, обычно спокойный, с трудом сдерживался.
– Потому что я могу убить превосходного оленя до полудня.
Яков не сказал ей, что направляется на поиски священника-иезуита, который, по словам Александра Рутвена, будет в доме Гаури. Этот иезуит, как сообщил ему Рутвен, имеет мешок испанского золота и замышляет недоброе, поскольку он определенно был послан из Испании, чтобы сеять мятеж в протестантской стране Шотландии.
Выезжая верхом на охоту, Яков пообещал себе приятную награду в виде испанского золота и, что доставляло ему почти равное удовольствие, дискуссии с иезуитом. Мало что так радовало его, как одухотворенная беседа, а теологические споры были для него истинным наслаждением.
Ускользнув от охотников и взяв с собой только молодого постельничего по фамилии Рэмзи, он направился в дом Гаури, где сам граф и его младший брат Александр Рутвен поджидали его. Для короля были приготовлены еда и вино, и он набросился на них с энтузиазмом, потому что был голоден, но вскоре потребовал отвести себя к иезуиту. Молодой Александр предложил свою руку и повел его вверх по винтовой лестнице в круглую комнату, которая, как догадался Яков, была темницей в доме Гаури. Как только тяжелая кованая дверь захлопнулась за ним и Александром, король стал оглядываться в поисках иезуита. Его там не было. Тогда Яков заметил какую-то небольшую дверцу, но не успел открыть рта, как Александр запер большую дверь и обнажил свою шпагу.
Яков смотрел в лицо молодому человеку и прочел в нем намерение лишить его жизни. Его первым чувством был скорее гнев на собственную глупость, чем страх за свою жизнь. Он понимал, что попал в ловушку и что Гаури заманили его сюда, чтобы убить.
И они убили бы его, если бы не счастливая случайность. Яков был другом Рэмзи, и тот был готов рисковать своей жизнью ради него. Таких, как он, было немного, поэтому то, что в тот день Рэмзи находился с ним, было счастливым совпадением. Юноша, заволновавшись из-за долгого отсутствия короля, принялся бродить по дому в его поисках и, услышав крики своего господина, нашел способ проникнуть в круглую комнату через потайную дверь. Рэмзи прибыл вовремя, потому что Рутвен имел преимущество и, если бы не юноша, в доме Гаури непременно произошло бы убийство.