Убийство в теологическом колледже
Шрифт:
– Это было бы очень любезно с вашей стороны, отец.
Директор потянулся к телефону на столе. Номер он помнил наизусть.
– Поль? – после короткой паузы произнес директор. – Это отец Себастьян Морелл. Звоню из кабинета. У меня тут коммандер Дэлглиш. Помнишь, мы говорили о нем вчера вечером? У него есть вопросы по поводу колледжа, и я был бы рад, если бы ты на них ответил… Да… на все. Скрывать ничего не нужно… Очень мило с твоей стороны, Поль. Передаю трубку.
Ни слова не говоря, он протянул трубку Дэлглишу.
– Поль Перроне на проводе, – произнес низкий голос. – Завтра утром я буду у себя в кабинете. В десять у меня назначена встреча, но если вы сможете прийти пораньше, скажем в девять, у нас будет достаточно времени. Я на работе с восьми тридцати. Отец Себастьян даст вам адрес. Это недалеко от кафедрального собора. Увидимся в девять. Совершенно верно.
Когда Дэлглиш вернулся на свое место, директор поинтересовался:
– Еще
– Не разрешите ли, отец, взглянуть на личные данные миссис Манро, если они еще у вас?
– Если бы она была жива, то эта информация, естественно, была бы конфиденциальна. Но так как она мертва, у меня возражений нет. Мисс Рамси держит папку в запертом шкафу в соседней комнате. Я вам принесу.
Он вышел, и Дэлглиш услышал скрежет ящика стального шкафа. Через несколько секунд директор вернулся и передал ему битком набитую папку желто-коричневого цвета. Он не поинтересовался, какое отношение имеет личное дело миссис Манро к смерти Рональда Тривза, и Дэлглиш знал почему. Он распознал в отце Себастьяне опытного тактика, который не станет задавать вопрос, если считает, что получит неоткровенный или нежелательный ответ. Он пообещал сотрудничать и слово сдержит, но станет запоминать все назойливые и нежелательные запросы Дэлглиша, пока не наступит подходящий момент, чтобы ткнуть его носом: как много с них требовали, насколько несерьезны были основания, и сколь неэффективен результат. Отец Себастьян проявил себя выдающимся экспертом: он был готов выманить своего противника туда, где тот не смог бы защититься законными способами.
– Хотите взять папку с собой? – только и поинтересовался он.
– Всего на одну ночь, отец. Я верну ее завтра.
– Тогда, если на сегодня все, спокойной ночи, коммандер.
Отец Себастьян поднялся и распахнул перед Дэлглишем дверь, что можно было расценить как жест вежливости. Но коммандер уловил в этом нечто другое: так директор школы гарантированно избавляется от надоедливого родителя.
Дверь в южную галерею была открыта. Пилбим еще не запер ее на ночь. Внутренний двор освещался лишь тусклыми светильниками, висевшими на стенах галерей. Было очень темно, лишь из двух студенческих комнат в южной галерее пробивались узкие полоски света. Поворачивая к «Иерониму», он заметил напротив двери в «Амвросий» две фигуры. Одного человека ему представили за чаем: сложно было не узнать обладателя этих светлых волос, сияющих в свете фонарей. Второй оказалась женщина. Услышав шаги, она повернулась, а когда коммандер подошел к своей двери, их глаза встретились, на секунду задержавшись в изумлении. Свет упал на лицо поразительной строгой красоты, и Дэлглиш ощутимо вздрогнул. Такой сильной физической реакции он давно не испытывал.
– Полагаю, вы незнакомы, – сказал Рафаэль. – Эмма, это коммандер Дэлглиш. Он приехал из самого Скотланд-Ярда, чтобы поведать нам, как же погиб Рональд. Коммандер, познакомьтесь, это доктор Эмма Лавенхэм. Она приезжает из Кембриджа три раза в год, чтобы нас окультурить. Мы, как добродетельные граждане, поприсутствовали на повечерии, а потом решили, абсолютно не сговариваясь, погулять и полюбоваться на звезды. И встретились на краю утеса. А теперь, будучи вежливым хозяином, я ее провожаю. Доброй ночи, Эмма.
Дэлглиш почувствовал, что сквозящие в голосе молодого Арбетнота собственнические нотки, как и его поза, заставили девушку немного отступить.
– Дорогу я превосходно нашла бы и сама, – отчеканила она. – Но все равно спасибо, Рафаэль.
На долю секунды показалось, будто молодой человек хочет взять ее за руку, но она твердо сказала «доброй ночи», что, видимо, относилось к обоим мужчинам, и быстро вошла в гостиную.
– Звезды сегодня разочаровали, – промолвил Рафаэль. – Доброй ночи, коммандер. Надеюсь, у вас есть все необходимое.
Он развернулся и поспешно зашагал по булыжникам двора к северной галерее в свою комнату.
Внезапно Дэлглиш почувствовал раздражение, причину которого и сам не мог понять. Веселый и молодой Рафаэль Арбетнот – бесспорно, слишком красивый на свою голову, – по всей видимости, был потомком Арбетнотов, которые основали колледж Святого Ансельма. Сколько, интересно, он унаследует, если учебное заведение закроют?
Он решительно устроился за столом и развернул дело миссис Манро, тщательно анализируя каждую страницу. Женщина приехала в колледж первого мая 1994 года из «Эшкомб-хаус», хосписа на окраине Нориджа. В «Черч таймс» и в местной газете было опубликовано объявление, что в Святом Ансельме требуется работница с проживанием, чтобы следить за бельем и помогать по хозяйству. У миссис Манро как раз обнаружили проблемы с сердцем; в ее сопроводительном письме значилось, что уход за больными ей теперь не по плечу и она подыскивает должность с более легкими обязанностями. Рекомендации от сестры-хозяйки из хосписа были хорошие, но без дифирамбов. Миссис Манро, которая работала там
Коммандер положил папку в ящик стола, принял душ и пошел спать. Выключив свет, он попытался успокоиться и заснуть, но не тут-то было: дневные проблемы отказывались отступать. Дэлглиш снова оказался на пляже вместе с отцом Мартином. Он представил коричневый плащ и сутану, сложенные настолько аккуратно, словно юноша собирался в путешествие. А может, именно так ему и казалось. Снял ли он их действительно, чтобы вскарабкаться по склону, на котором покрытые травой земляные комья едва удерживали сыпучий песок и камни? Если да, то с какой целью? Что он хотел достать? Что найти? На этом отрезке берега, в песке или на склоне утеса, иногда находили человеческие кости. Их давным-давно прибило к берегу с затопленных кладбищ, которые сейчас покоились глубоко под водой. Но люди, которые были на месте происшествия, ничего подобного не увидели. Даже если Тривз что-то заметил – гладкую кривую черепа или торчащую из песка кость, – зачем было снимать сутану и плащ? Дэлглиш понимал, что стопка аккуратно сложенной одежды имела огромное значение. Чувствовалось, что это неспроста, будто юноша провел некий ритуал, отложив в сторону саму жизнь, призвание, а возможно, и веру.
От размышлений об этой ужасной смерти коммандер, разрываясь между жалостью и любопытством и продолжая строить догадки, обратился к дневнику Маргарет Манро. Он столько раз перечитал последние несколько абзацев, что мог изложить их наизусть. Секрет, который она обнаружила, оказался настолько важен, что у нее не поднялась рука его записать, даже упомянуть о нем она смогла лишь косвенно. Она поговорила с человеком, имеющим к нему непосредственное отношение, и уже через несколько часов была мертва. Учитывая состояние ее сердца, смерть могла наступить в любой момент. Возможно, развязку ускорила тревога, необходимость осознать все последствия сделанного открытия. Но для кого-то ее смерть могла оказаться очень удобной. И каким легким было бы это убийство! Пожилая женщина с больным сердцем, одна в своем коттедже, под постоянным наблюдением местного доктора… Со свидетельством о смерти не возникло бы никаких проблем. Но почему, если на ней были очки, в которых она обычно смотрела телевизор, на коленях оказалось вязанье? А если она смотрела какую-то передачу, тогда кто выключил телевизор? Хотя, конечно, все эти странности наверняка можно объяснить. Был конец дня, женщина просто устала. И даже если всплывут еще какие-то факты – хотя какие тут могут всплыть факты? – почти никаких шансов решить эту загадку не осталось. Как и Рональда Тривза, ее кремировали. Дэлглишу пришло в голову, что в Святом Ансельме как-то подозрительно проворно избавляются от мертвецов. Несправедливая мысль. И сэр Элред, и сестра миссис Манро сами не позволили колледжу участвовать в обряде погребения. Коммандер жалел, что ему не удалось увидеть тело Тривза. Плохо получать факты из вторых рук, тем более что на месте происшествия не сделали ни одной фотографии. Только оставили довольно ясные отчеты, и все они, как один, указывали на самоубийство. Но почему? Тривз должен был понимать, что подобный шаг – грех, смертный грех. Какое событие могло привести мальчика к столь ужасному концу?
Любой путешественник, попадая в старинный город, особенно в исторический центр графства, мгновенно осознает, что лучшие дома здесь принадлежат владельцам юридических фирм. Господа Стэннард, Фокс и Перроне не были исключением. Их фирма располагалась в пешей доступности от кафедрального собора в шикарном здании георгианской эпохи, которое от проезжей части отделяла лишь узкая полоса, мощеная булыжником. Блестящая парадная дверь с молоточком в виде головы льва, оконные стекла без единого пятнышка, отражающие нежный утренний свет, сверкающая краска, безупречные тюлевые занавески – все это свидетельствовало о процветании фирмы и респектабельности ее клиентов. В приемной, которая когда-то явно была частью большего, более пропорционального помещения, девушка с юным личиком оторвала взгляд от журнала и поприветствовала Дэлглиша с милым норфолкским акцентом.