Убийство в Верховном суде

Трумэн Маргарет Мэри

— Лихо! — бормотал Теллер, орудуя прочими кнопками и ручками, так что вскоре у него вся комната закружилась в многоцветном хороводе красных и синих огней. Возник даже стробоскопический эффект, поймав в замедленное движение все предметы в спальне, в том числе и руку Теллера, протянутую ради интереса в его поле.

Выключив шальную иллюминацию, Теллер открыл ящик ночного столика. Ничего особенного он там найти не ожидал: еще при первом обыске квартиры Сазерленда в спальне был обнаружен целый набор так называемых рекреационных

наркотиков — относительно слабых по воздействию, но наличия которых в доме хватило бы, чтобы намотать парню срок, если бы события приняли соответствующий оборот. При обыске изъяли также записную книжку с телефонами, ее передали в управление ему, Теллеру, а он, в свою очередь, переправил ее другому инспектору с указанием прощупать путем личного контакта всех поименованных в книжке людей.

В столе оставался, таким образом, один-единственный документ, своего рода дневник-календарь с перечислением дат, имен или фамилий, после которых шли инициалы. Теллера всерьез заинтересовали значки после каждой фамилии, тщательно прорисованные разноцветной тушью, в виде звездочек, кружков, восклицательных и вопросительных знаков, кое-где даже с комментариями типа: «динамит… тоска… перспективная…»

— Трудолюбивый паренек, — пробормотал себе под нос Теллер, опуская дневник в карман плаща. В старые добрые времена его молодости такого посчитали бы элементарным пошляком.

Он осмотрел остальную квартиру, потом вернулся в гостиную, чтобы поближе познакомиться с кассетами на стеллаже в книжном шкафу. Помимо нескольких старых фильмов, основная масса представляла собой обыкновенную дешевую порнографию. Наклейка на одной из таких, снятых на дому порнолент гласила: «Я и Синди. Апрель». Ну как тут не умилиться!

— Прошу прощения, — раздался голос от входной двери, которую Теллер по небрежности оставил открытой.

— В чем дело?

— Вы — из полиции?

— А вы кто?

— Я Уолли Плам из квартиры наверху.

— Чем я могу вам помочь?

— Убрать от входа ваших громил. Я здесь живу, понимаете? И мне осточертело, приходя домой, каждый раз показывать документы.

— Примите мои извинения. Но после проверки вас впускают в дом беспрепятственно?

— Не в этом же дело, в конце-то концов!

Теллер между тем разглядывал Уолли Плама. Худой и, что называется, симпатичный молодой человек, каких в Вашингтоне довольно много. Черты лица заостренные, кожа смуглая, что удивительно, принимая во внимание белесые брови и светлые волосы. Есть признаки преждевременного облысения, поэтому волосы приходится начесывать, чтобы, так сказать, максимизировать наличность. Двубортный темно-серый костюм сидит чересчур в обтяжку, белый воротничок синей сорочки перехвачен под неброским бордовым галстуком вполне заметной золотой застежкой.

— Повторяю, мистер Плам, — продолжал Теллер, — извините нас за причиненные неудобства, но произошло убийство…

— Мне об этом прекрасно известно —

мы с Кларенсом тесно общались.

— Вот как? Насколько же тесно?

Плам усмехнулся.

— Ну да, скажи я вам, вы меня тут же внесете в список подозреваемых?

— Не исключено.

— Мы с ним были близкими приятелями. Я, как видите, снимал у него квартиру.

— Значит, дом принадлежит ему?

— Да.

— И он оплачивал домовладение из зарплаты судебного клерка? Неплохо! Совсем неплохо!

— Не без посторонней помощи, конечно.

— Семьи, вы хотите сказать?

— Ясное дело.

— Богатая у него квартира. И изумительный подбор видеокассет.

Плам рассмеялся.

— Да, у него есть занятные ленты.

— Вот эта, например? — Теллер вытащил из батареи кассет «Я и Синди. Апрель» и протянул ее Пламу.

— А что в ней особенного? Мы с ним любили иногда подурачиться.

— И в процессе веселья, надо понимать, снимали себя на пленку?

— А что тут такого?

Теллер взял из рук Плама кассету, вернул ее на стеллаж.

— Спальня больше похожа на видеобар, — добавил он.

— Кларенса она вполне устраивала.

Теллер покачал головой, перейдя гостиную, подошел к дивану, взбил диванную подушку и сел на него.

— Говоря откровенно, мистер Плам, я начинаю думать, что жизнь прошла стороной.

— В смысле?

— А в том смысле, что ваш образ жизни, привычки, все эти штучки-дрючки кажутся мне бессмысленными.

— Так и должно быть. Разрыв поколений. Другие времена, другие нравы.

— Мне об этом рассказывать не надо, — он закурил. — У самого две дочери, с виду вполне нормальные, а откроют рот — сплошная китайская грамота. Ну хорошо, раз уж вы все равно здесь, попробуйте охарактеризовать Кларенса Сазерленда.

— Вас интересует что-то конкретное? — Плам уселся на стул у двери, закинув ногу на ногу.

— Наоборот, самая общая характеристика. В общем, что хотите, то и расскажите. Ну, например, его любимое занятие?

— Вы же видели квартиру.

— А кроме этого?

— А кроме этого ничего, никаких других интересов.

— Как же так, ведь наверняка у него было хобби, возможно даже, не одно. Чем-то ведь он обязательно интересовался, помимо беготни за юбками? Где он любил бывать?

— В самых разнообразных местах.

— Вы посещали вместе эти разнообразные места. Кстати, вы были его собутыльником?

— Кларенс не пил, разве что бокал вина, да и то нечасто.

— Наркотики?

— Определенно нет.

— А у него в квартире хранился солидный запас.

— Мне об этом ничего не известно.

— Жаль. Потому что у меня в таком случае был бы дополнительный повод исключить вас из списка подозреваемых. — Если Плам этому поверит, то он, Теллер, поверит во Второе пришествие. А чем черт не шутит, вдруг мистер Плам и сам…

Плам изобразил удивление: