Убийство в Верховном суде
Шрифт:
— Мне кажется, что я в них утопаю…
Лори улыбнулась.
— Нам всем так время от времени кажется, сэр. Судья Поулсон, я хочу еще кое-что обсудить с вами.
— Да? Ну что ж… Может быть, как-нибудь в другой раз, мисс Роулс? Видите ли, я…
— Я думаю, сейчас самое подходящее время. — В голосе Лори прозвучали намеренно твердые нотки. — Судья Поулсон, я знаю то, что знал Кларенс.
— Простите? Не понимаю…
— Досье у меня, сэр.
— Какое досье?
— О вас… О вашем пребывании в этом местечке в Делавэре… О том, как это стало
Вспыхнув от гнева, Поулсон привстал в своем кресле. Недоеденный сандвич упал на пол.
— Как вы смеете?..
— Пожалуйста, господин председатель, постарайтесь меня понять. Не стоит из-за этого расстраиваться, если, конечно, мы сможем обо всем договориться. Я бы сказала, как мужчина с мужчиной…
Поулсон рухнул в кресло. Казалось, вся кровь отлила от его лица, которое теперь как будто обсыпали серой пудрой. Он взглянул на дверь, ведущую во внешние кабинеты.
— Не беспокойтесь, сэр, — произнесла Лори, — никто об этом не знает. Все может так и остаться.
Он посмотрел на нее без всякого выражения. «Жутковато, — подумала Лори. Что ж, надавим…» Она встала, взяла кувшин и налила в стакан воды со льдом.
— Ну-ну, сэр, — укоризненно проговорила Лори, ставя стакан на стол. — Смелее. Выпейте воды.
Поулсон подчинился.
Лори снова села.
— Как я уже сказала, господин председатель, совершенно необязательно, чтобы наш разговор выходил за пределы этой комнаты. Я восхищаюсь вами и восхищалась всегда. Я думаю, люди иногда становятся, ну, скажем, жертвами обстоятельств и вынуждены им подчиниться; это я о вас, сэр. Уважаю людей, которые способны на такое…
— В самом деле? — Его голос обрел прежнюю силу, а щеки — цвет.
— Да, уважаю. Кларенс тоже уважал, только он слишком далеко зашел, не правда ли?
— В самом деле, мисс Роулс?
Лори тревожило его вновь обретенное спокойствие. До этого, когда казалось, что Поулсон вот-вот сломается, она чувствовала себя хозяйкой положения. Теперь же сердце заколотилось у нее в груди, когда она заговорила:
— Я искренне сочувствую вам, судья Поулсон… Судя по всему, на вас оказывают огромное давление с разных сторон, особенно в свете надвигающегося голосования по делу об абортах…
— Как, и это дело вас интересует?
— Ну… да, сэр, все это есть в досье, которое Кларенс взял из кабинета своего отца. Наверное, очень трудно, когда тебя вынуждают принять решение по столь деликатному вопросу, как аборт… Особенно если его делала собственная дочь…
Поулсон прищурился и слегка откинул голову, словно искал поудобнее точку обзора, чтобы как следует рассмотреть Лори.
— Я считаю, что ваша дочь вправе была сама решить, как ей поступить, господин председатель.
«Проклятье, как действует на нервы его молчание», — подумала Лори.
— Я понимаю, сэр, я все понимаю…
— В самом деле, мисс Роулс?
— Вне всякого сомнения. Один неосторожный поступок, глупая ошибка — и вся жизнь идет под откос. Разве
— Поскольку вы прочли это досье, я думаю, вы знаете, что я не только не мешал ей, а, напротив…
— Да, сэр… Я знаю, что вы испытывали чувство вины. Я прочла об этом в досье.
Настроение Поулсона переменилось. Перед Лори был уже не просто разгневанный, потерянный от горя, раскаивающийся отец. Голос судьи обрел силу, и он заговорил как профессиональный оратор:
— Мисс Роулс, я знаю, многие не согласятся с моей точкой зрения, но случай с моей дочерью лишь подтверждает, что подобное не должно происходить в нашей стране. Дело тут не в морали, не в самоосознании. Непростительная легкость по отношению к этой проблеме, которая довела мою дочь до беды («И тебя тоже?» — подумала Лори.), вовлекла в бездну целую нацию… Живи минутой, забудь о последствиях, о будущем… Нет, это не просто юридический вопрос — так уж случилось, что он всплыл на юридическом форуме. Это проблема, далеко выходящая за рамки юриспруденции. Последствия, которыми чревато ее легкомысленное решение, поставят под вопрос само выживание нашего народа. Я убежден, мисс Роулс, что наш президент занимает четкую позицию в этом вопросе, и я благодарен ему за это. («Или за то, что он назначил тебя на этот пост?» — мысленно усмехнулась Лори.) Я горжусь своими убеждениями, мисс Роулс, и намерен использовать всю власть, которой я наделен, чтобы моя точка зрения победила.
Лори заверила его, что тронута этими словами. Действительно, прекрасная речь.
— Именно поэтому мы можем и должны помочь друг другу, судья Поулсон, — добавила она. — Я тоже хочу внести свой вклад. Как вы знаете, Кларенсу предлагали работу в аппарате президента Джоргенса.
— Да, и должен признаться, я пытался этому помешать.
— Правда?
— Конечно. Сама мысль о том, что человек типа Кларенса Сазерленда будет служить президенту, казалась мне абсурдной…
— Что же вам помешало?
— Обстоятельства. Я не хочу об этом говорить, мисс Роулс.
— Сейчас это же предложение получила я.
Его лицо выразило искреннее удивление.
— Господин председатель, я не Кларенс Сазерленд. Но я и не святая. Единственное, чего я хочу, это не стоять на месте и вносить свой вклад в правое дело. Я верю в теорию эгоизма Эйна Рэнда и не считаю, что это плохо. Подчас эгоизм, сосредоточенность на себе позволяют достичь такой степени личной свободы и власти, с помощью которых только и можно помогать другим. Я говорю о себе.
— Вы несколько упрощаете проблему, мисс Роулс, но я полагаю, в ваших словах есть доля истины… Что ж, значит, эта должность ваша… и, как я понимаю, на тех же условиях, которые ставились Сазерленду?
— Да… Голосование по делу об абортах должно завершиться так, как того хочет Белый дом.
— Я уже говорил вам, что доверяю в этом вопросе точке зрения президента. А вы?
— Мои личные чувства не играют здесь никакой роли, сэр.
Поулсон пробормотал что-то себе под нос и облокотился на стол.