Убийство Вампира Завоевателя
Шрифт:
Когда же мне удалось ухватиться за них, я почувствовала…
Почувствовала…
Атриуса, стоящего над нападавшим и наносящего ему жестокий удар за ударом, долгое время после того, как плоть превратилась в бесформенное месиво.
Вокруг нас была смерть. Смерть повсюду.
И все же, когда Атриус бросил свою очень, очень мертвую цель и обернулся, он не смотрел ни на кого из них — ни на своих воинов, ни на людей, которых он потерял.
Только на меня.
Его присутствие было якорем. Я крепко держалась за него, как за плот
Но я соскальзывала.
Атриус опустился на колени рядом со мной. Когда он прижал руки к моей ране, я только через мгновение поняла, что хныканье, которое я услышала, было моим.
Он издал беззвучный звук сквозь зубы.
Я нахмурила брови.
Конечно, у меня были галлюцинации, если я думала, что присутствие Атриуса, вечно нерушимое, вечно твердое, вечно молчаливое, сейчас кричит от ужаса.
Надо мной.
Нелепо.
У меня возникло странное желание сказать ему об этом, как в детстве я всегда хотела рассказать брату забавные или необычные вещи, но когда я открыла рот, то почувствовала, как жидкость вливается в мои легкие.
Меня окружило тепло. Прошло несколько долгих секунд полубессознательного состояния, прежде чем я поняла, что Атриус поднял меня. Шум битвы превратился в далекий, неясный гул.
— Силина, — говорил мне Атриус. — Оставайся здесь. Оставайся здесь.
А потом, ближе к моему уху:
— Виви. Оставайся здесь.
Перестань кричать на меня, я пытаюсь, хотела сказать я ему.
Но я падала все дальше и дальше от нитей.
Последнее, что я услышала, был голос Атриуса, который кричал так громко, что трещал, выкрикивая три слова Обитраэна своим людям сквозь шум поля боя.
Это было на Обитраэнском, и все же я каким-то образом поняла, что именно он говорит:
Убить их всех.
Мои пальцы сжались на ткани рубашки Атриуса. Внезапная волна гнева накатила на меня.
В угасающем сознании мелькнула мысль об очередном взрыве, после которого едва выжила девятилетняя девочка.
Я думала о мирных жителях, которых загоняют в туннели, чтобы использовать в качестве живого щита для трусливого военачальника.
Я думала о своем брате, когда-то подростке, а теперь мужчине, приговоренном к медленной неизбежной смерти.
Я думала о невинных детях-вампирах, повешенных на деревьях.
Я подумала о гребаном Короле Пифоре.
И я подумала, Да. Убить их всех.
И я не думала ни об Арахессенах, ни о Зрячей Матери, ни о благословенном кинжале, ни об Акаэи вообще.
ГЛАВА 33
Я рывком поднялась на ноги, задыхаясь.
Боль. Острая, мучительная боль, разрывающая меня на две части.
Где я была?
Кто-то прикасался ко мне. Я бросилась на них, прежде чем смогла остановить себя.
— Контролируй
Нити ускользали от меня. Но эти руки были мне знакомы.
— Не убивай целителя, — прорычал Атриус, хотя я не могла быть уверена, что мне показалось, что в его голосе прозвучало облегчение.
Целительница.
Я потянулась к животу, но кто-то отбросил мои пальцы.
— Не трогай, — огрызнулась целительница. — Швы свежие. А мои лекарства действуют только на человека.
Я выровняла дыхание, следя за нитями, расходящимися вокруг меня. Они медленно проступали в фокусе, принося с собой ослепительно сильную головную боль, но я почувствовала облегчение, когда снова осознала, что меня окружает. На несколько ужасающих мгновений мне показалось, что меня оторвали от единственной вещи, которая связывала меня с миром.
Я снова была в лагере, в палатке — моей? Атриуса? Все это было так трудно осознать. Целительница, женщина-вампир, стояла на коленях рядом со мной. Ее присутствие излучало печаль и усталость.
Я повернула голову, которая была слегка приподнята, и поняла, что лежу на коленях Атриуса.
Когда воспоминания о том, как я была ранена, вернулись, первым был голос Атриуса, когда я затихла.
А потом взрывы, и тела, и…
Тела.
Я сильно прикусила язык, прямо над старым шрамом. И все равно чуть не пустила кровь. Но это не помогло.
Если бы мне повезло, волна ярости, которую я ощутила в последние мгновения сознания, оказалась бы симптомом моего бредового состояния. Если бы мне повезло, я бы проснулась непоколебимым, спокойным Арахессеном, каким меня учили быть.
Мне не повезло.
Целительница встала и что-то сказала Атриусу на языке Обитраэна, на что он ответил кивком и несколькими отрывистыми словами. Она вышла из палатки, оставив нас вдвоем.
Теперь я поняла, что это был шатер Атриуса. Он привел меня к себе.
Я снова села — на этот раз медленно.
— Она сказала быть осторожной, — огрызнулся Атриус.
— Я и так осторожна.
Я повернулась к нему лицом. От него исходила усталость, как шлейфовый запах. Его стены были тяжелее, чем обычно, — они казались более принужденными, и ему требовалось больше усилий, чтобы удержать их.
Но я все равно чувствовала, что за ними скрывается.
Я осторожно прикоснулась к своей ране. Нет, вампир-целитель не смогла помочь мне так, как могли бы Арахессены, но она все равно сделала чертовски хорошую работу. Рана болела, и она еще будет кровоточить, если я наложу швы, но это было далеко не опасно для жизни. Интересно, что магия Ньяксии может использоваться и для лечения людей, пусть и несовершенно.
— Сколько? — задохнулась я.
Ужасное, ироничное эхо в этих словах донеслось до меня только после того, как они покинули мои губы. Но Атриус услышал его сразу, и его лицо опустилось.