Убийство за четвёртой стеной
Шрифт:
— Я верю, верю вам, честное слово, — девушка неспешно подошла к депутату, который всё ещё стоял на коленях, и уселась на стол рядом с ним. — Ещё я, разумеется, верю, что вы не знаете Наталью Шехтель. На неё, кстати, тоже покушались, но перепутали со мной. Кстати, можете даже не начинать. В то, что вы и остальные носите одинаковые золотые перстни, потому что на них скидка была в ювелирном, я тоже верю. И, поскольку у меня для разнообразия прекрасное настроение, я верю, что в подземном гараже под нами на вашем месте припаркован гамма-томограф. Ах да, меня зовут Оксана Миронова. И если вы перестанете врать, я
— Спасёшь мне жизнь? Я-я не намерен это терпеть. Даю тебе десять секунд и вызываю охрану.
На ум вновь пришла та силосная башня из детства. Шедевр инженерной мысли, сумевший пережить не только вверенный ему колхоз, но и основавшую его страну. Башня впечатляла, внушала трепет, пусть даже отчасти тоскливый. Она походила на скелет дракона, напоминавший путникам о давно забытом величии. Однако так было раньше. Сейчас эта башня представляла собой жалкое зрелище из пары-тройки рядов раскрошившихся кирпичей и пышным рассадником полыни внутри.
— Не-немедленно уходите, — неожиданно перешёл на «вы» депутат. — Вы-вы хоть понимаете, кто я?
Крупная дрожь сотрясала тело Казакова, из-за чего он приобрёл весьма нелестное сходство с чихуахуа. Поэтому его угрозы вызвать охрану звучали так же убедительно, как лай декоративной собачки. Данный факт прекрасно осознавал и сам председатель думы, но не тявкнуть было нельзя. Статус не позволял промолчать.
— П-последний раз п-повторяю!
Казаков перешёл на высокочастотный писк, ставящий под угрозу уничтожения стеклянные поверхности в радиусе полукилометра. Гемофобия, красочные описания смерти друзей и страх перед раскрытием коррупционных схем довели депутата ровно до того уровня, какой нужен был Оксане. Если она правильно разыграет карты, то получит все ответы прямо здесь и сейчас.
«И что это значит? Можно поконкретнее? А хотя, знаешь, не утруждай себя».
Сыщица наклонилась над Казаковым и похлопала того по плечу с максимальным доступным ей дружелюбием. Затем без всякого предупреждения девушка замахнулась и со всей силы ударила мужчину ладонью по лицу. Звон от пощёчины оказался настолько громким, что все присутствовавшие сразу оглохли. Хотя, быть может, это просто старик перестал скулить, и в кабинете повисла тишина.
— Начинайте говорить правду, Анатолий Филиппович.
Глава одиннадцатая, в которой у меня пытаются отобрать работу
С Колей Игумновым я познакомился в классе пятом, когда с родителями переехал в Акдольск, Мы сразу подружились. Ну, знаете, так бывает. Мотоциклы любишь? Да. Я тоже. И вот вы уже не разлей вода. Дети недолго думают, выбирая с кем дружить.
Когда закончили школу, мы уже были скорее братьями, а не друзьями. Прошли к тому моменту через все огни, воды и трубы. Дрались до крови и выбитых зубов минимум раз в месяц. Трижды влюблялись в одних и тех же девок. Знали друг о друге больше, чем о самих себе. После армии Коля поступил в Политех, а я по настоянию родителей — в Мед. С медициной у меня не срослось, я не понравился декану, и она меня выжила с факультета. Тогда я решил перевестись к Коле. Там тоже было не очень, но когда рядом друг, это уже не так и страшно.
В
Наташа? Они с Элей соседками по комнате были на первом курсе, да так та и привязалась к ней. Как банный лист, честное слово. Куда бы Эля не пошла, следом трусила Наташка. Сама-то она мало кому нравилась. Слишком правильную из себя корчила. «Так говорить нельзя. Так ходить нельзя. Так дышать нельзя». Увидит с сигаретой или, не дай бог, с бутылкой, дойдёт с жалобами до ЦК КПСС. Заноза в жопе, одним словом.
Через год после меня туда же в Политех поступила колина младшая сестра Лена. Точная копия брата. Ни одну юбку, в смысле брюки, не пропускала. Мужиков меняла, как перчатки, а то и чаще. Во все компании была вхожа, в любую дверь, как к себе домой заходила. Кто-то на шашлыки едет — Ленка уже там. На речку — она уже в купальнике. Только в совхозе на уборке урожая её не видать. Декану докторскую помогала писать у него дома.
Ах да, Мельников, колин одногруппник. Честно говоря, не представляю, как он затесался к нам. Всегда был серой мышью, как не соберёмся, он забьётся в тёмный угол и под ноги себе смотрит. Два слова связать не мог, а как бабу увидит — так сразу в обморок падает. Жалкий человек. Но Коле он нравился, что-то он в нём видел. И как эта паскуда отплатила за доброту? Вечно палки в колёса Коле вставлял. Он и Нинка. «Там не строй. То не сноси». Если б не я, эти двое весь город бы в чёртов парк для белок превратили. Идиоты, зла не хватает на них.
Что? Нет! Я их не трогал, не надо на меня так смотреть.
В общем, так мы все и сбились в такую группку. Вместе жили, вместе учились. Периодически кто-то прибивался к нам, но в итоге всё равно оставались мы шестеро. После выпуска ничего в целом не изменилось. Мы продолжали собираться, иногда даже семьями. Но со временем эти встречи становились всё реже и реже. Тогда кто-то предложил сделать посиделки увлекательнее. Не помню, кто именно, точно не я. Мне эта идея всегда казалась дурацкой.
Мы собирались у зданий, к которым мы приложили руку. Вспоминали студенческие годы, травили байки, но в основном просто ругали работу друг друга. И не важно, что вклад наш был мизерным, это вообще не мешало остальным унижать тебя в профессиональном плане. Мне досталось за то, что расстояние между водостоками не по СНиПу было, за цвет стен, даже за то, что остановка далеко стояла. Повторюсь, я сантехникой занимался.
Поскольку тогда по специальности работали только Эля и Мельников, здания для встреч быстро кончились. Мы начали выбирать те, что построили наши однокурсники или другие знакомые. А потом и вовсе переключились на заброшенные стройки, благо тогда их было полно.