Убойный сюжет
Шрифт:
Зашел я в лабаз, а там непривычное столпотворение, года два такого не видел. Но пока в толпе маялся, стала ясна причина и возникновения очередины, и появления на улицах людей с авоськами. Мне бабки с охотой поведали, что из-за аварии на шоссе подвоза харчей не будет дня три, а то и больше. Вот все и спешат отовариться, причем прикупить побольше. Да только цены сразу подскочили раза в три.
Когда я своей коробочки и своей бутылки добился, то мысли перешли на более высокий уровень. Кто все-таки моего дружка угробил? Был он человек тихий и безобидный, значит, не мог кого-нибудь смертельно оскорбить там или отбить
Но как быть с похищенными бумажками, среди которых, возможно, имелся второй экземпляр книги? Кому мог понадобится роман? Только писателю-профессионалу. Признанному писателю, которому легко опубликоваться и выбить из издателя приличный гонорар. Признанному, но исписавшемуся, у которого уже своя башка не варит, а нейроны вытекли вместе с мочой, получившийся из дорогого виски. Роман же Неелова вполне мог быть бойким, хорошо сбитым и потенциально кассовым. Сейчас, говорят, детективчики, замешанные на родном материале, покупаются куда охотнее, чем заморские чейзы и спиллейны.
Тогда единственным претендентом на нееловский роман является… Цокотухин. Прочитал он молодого автора, погладил по головке, потрепал вихры, посоветовал кое-что доработать, потом затормозил дело в типографии, угрохал молодого автора чужими руками, забрал последний уцелевший экземляр романа. И…
Цокотухинский дачный дом находился на самой окраинной улочке Свердловска-66, на Нейтринной.
Улочка окраинная, но дома тут стояли самые шикарные, с участками, обнесенными высоченными оградами.
Я подумал, как мне лучше представиться матерому писателю. Лучше, наверное, молоденьким зелененьким издателем, который ищет, как подластиться к старому испытанному литературному коню.
Ограды здесь были хоть и высокие, но решетчатые, с просмотром. Я позвонил — там и кнопочка имелась возле калитки,— а когда никто не откликнулся, просунул свой рот между прутьев решетки.
— Эй, господин Цокотухин, товарищ писатель, давайте побеседуем, разрешите прогуляться вдвоем по аллеям тенистого парка.
В ответ на это писатель все-таки возник на крыльце. Но вид у него был явно недобрый.
— В третий раз за сегодняшний день. Запомните, сволочи, этот дом был, есть и будет моим.
Конечно, конечно, собственность становится священной и частной лишь после того, как мы ее хапнули. Кто его, интересно, раздразнил?
— Вы, господин Цокотухин, меня не за того принимаете.
— Ну сейчас я тебе помогу запомнить мои слова.
Свирепый писака
Я вовремя понял, что не успею чего-либо ему объяснить. Хотел было припустить вдоль улицы, но потом вспомнил — я же на машине, и мотор у нее заводится вмиг. Юркнул в кабину, повернул ключ, и в тот момент, когда я рванулся с места, матерый литератор пальнул. Вначале я усек только одно обстоятельство — Цокотухин в мое тело не попал, чем меня премного обрадовал. Но спустя секунд десять я сообразил, что попал он в машину, а еще через полсотни метров движение мое прекратилось. Я выбрался из кабины — так и есть, в капоте дырка, карбюратор просквозило пулей двенадцатого калибра. А вдруг этот зверь сейчас побежит за мной по улице, чтобы добить?
Буксир бы мне. Полцарства за буксир! Откликнувшись на мольбу и воздетую руку, рядом затормозил джип "Тоета". За его рулем сидела весьма приятная дамочка.
— Послушайте, леди, я бы попросил вас то, что мужчина у женщины просить не должен. Не могли бы вы отбуксировать меня на Нейтронную улицу? С меня "шанель номер пять".
Без долгих слов она вышла и стала разматывать буксирный трос. Вот на такой женской тяге я и добрался до папашиного дома.
Владелица "Тоеты" уже хотела трогаться с места, когда я снова напомнил:
— Девушка, я ведь не наврал насчет "шанели".
Она отрицательно мотнула головой.
— Тогда бутылка "бургундского".
Опять отрицаловка.
— Может, стакан компота?
— Вот это подходит.
Я тут же послал выскочившего папашу подсуетиться насчет угощения и усадил дамочку в кресло-качалку в наиболее ухоженной части садика. Обзор нижней части дамского тела оказался как всегда отличный. Некоторым нравятся мясные бабы, у которых все выпирает, но только не мне. Так вот, новая знакомка была в моем вкусе, аккуратненькая барынька.
— Мне показалось, что на улице Нейтринной кто-то в кого-то стрелял,— ехидно припомнила она.— Судя по дырке в капоте, стреляли в…
— Этот "кто-то" чуть-чуть, самую малость, пальнул в меня. Наверное, обознался. Такое еще случается.
— Вы не хотите сообщить куда следует?— спросила дамочка.
— Я не ябеда.
— Странная молчаливость. Вы случаем не мафиози?— уточнила она.
— Ну просто… мне немножко не везет в этом городе. Впрочем, моему корешу Степе Неелову не повезло всерьез. Когда я приехал из Свердловска, он был уже трупом, тем не менее милиция как-то косо на меня посмотрела. Я опасаюсь, что второй сомнительный эпизод может испортить мою биографию.
— Я знаю о деле Неелова. Я даже читала его последний опус.— дамочка довольно активно втянула притащенный моим папашей компот. Мне показалось, что старый алканавт все-таки добавил в него ликеру — для "скусу".
— Значит, вы трудитесь либо в ментовке, что маловероятно, учитывая ваш вдохновенный вид, либо в местной газете.— предположил я.— Ага, вы — журналистка. Ну, так что будете писать насчет этого дела?
— Ничего,— довольно безразлично отреагировала дамочка. — У нас теперь каждый месяц по убийству — столько же, сколько раньше было за двадцать лет. Всё, как в Медельине.