Уцелевший
Шрифт:
Держа перед собой этот факел из искусственных гладиолусов и жимолости, это оружие защиты, обжигавшее мне ладони, я спрыгнул с платформы и продрался сквозь толпу на поле. Пятидесятиярдовая линия. Сорокаярдовая линия. Тридцатиярдовая. Я пробиваюсь сквозь беснующуюся толпу — я, в своем белом смокинге и галстуке-бабочке. Маневрирую и увертываюсь, отклоняюсь назад, прорываюсь вперед, делаю спринтерские рывки и неожиданные повороты. Двадцатиярдовая линия. На бегу я разбрасываю вокруг себя горящие георгины, чтобы никто не подставил мне подножку. Десятиярдовая линия.
Десять тысяч взбешенных
Среди них много пьяных, но есть и настоящие профессионалы, хотя в отличие от меня никто из них не сидит так конкретно на лекарствах и стимуляторах.
Руки пытаются ухватиться за фалды моего белого смокинга.
Люди бросаются мне под ноги.
Это стероиды спасли мне жизнь.
А потом — гол.
Я пробегаю ворота и несусь к выходу с поля, к стальным дверям.
Мой факел уже прогорел почти весь, и я швыряю его через плечо. Протискиваюсь сквозь приоткрытую дверь, закрываю ее за собой и задвигаю засов.
Толпа бьется о дверь с той стороны, и у меня есть пара минут. В раздевалке нет никого, кроме гримерши. Мертвое тело агента лежит, накрытое простыней, на кушетке рядом с длинным столом, где закуски. Закуски не отличаются разнообразием: сандвичи с индейкой и свежие фрукты. Минералка в бутылках. Салат с макаронами. Свадебный торт.
Гримерша ест сандвич. Она кивает в сторону мертвого тела и говорит:
— Неплохо сработано.
Она говорит, что она тоже его ненавидела.
У нее на руке — золотой «Ролекс» агента.
Она говорит:
— Хочешь сандвич?
Я говорю: а они все с индейкой или есть с чем-то другим?
Гримерша передает мне бутылку воды и говорит, что у меня смокинг сзади горит.
Я говорю: как отсюда выйти? В смысле, наружу?
Вон в ту дверь, говорит гримерша.
Стальная дверь у меня за спиной сейчас сорвется с петель.
Пройдешь до конца по коридору, говорит гримерша.
Потом повернешь направо.
Выйдешь из двери с надписью ВЫХОД.
Я говорю: спасибо.
Она говорит, что остался один сандвич с паштетом.
Держа сандвич в руке, я выхожу через дверь, на которую указала гримерша, прохожу по коридору, поворачиваю направо, вижу дверь с надписью ВЫХОД.
Снаружи, на автостоянке, меня уже ждет красная машина с автоматической коробкой передач, Фертилити — за рулем, Адам — на переднем сиденье.
Я сажусь сзади и запираю дверцу. Говорю Фертилити, чтобы она закрыла окно. Фертилити переключает программы на радиоприемнике.
Толпа уже выбежала на стоянку, толпа несется на нас.
Их рожи уже совсем близко. Если плюнуть — не промахнешься.
А потом небеса разверзаются над стоянкой.
Великое чудо.
Белый дождь.
Манна небесная. Я клянусь.
Белый дождь льется сплошной стеной, толпа падает — скользит и падает, падает и растягивается на земле. Белые кусочки дождя попадают в машину, падают на обивку сидений, остаются у нас в волосах.
Адам с изумлением взирает на это чудо, что помогло нам бежать.
Он говорит:
— Это чудо.
Задние колеса буксуют, а потом машина срывается с места, оставляя за собой черный след.
— Нет, — говорит Фертилити
На длинной флаге, что тянется за дирижаблем вверху,
написано: ПОЗДРАВЛЯЕМ и СЧАСТЛИВОГО МЕДОВОГО МЕСЯЦА.
— Зря они это, — говорит Фертилити. — Этот рис убивает птиц.
Я говорю ей, что рис, который убивает птиц, спас нам жизнь.
Мы уже выехали на улицу. А потом — на шоссе.
Адам оборачивается ко мне и спрашивает:
— Ты весь сандвич съешь?
Я говорю: он с паштетом.
Нам надо на север, говорит Адам. Он знает способ, как нам уехать, но машина выходит из Нового Орлеана только завтра утром. Он почти десять лет так ездил — по всей стране. Тайно. Без денег.
Убивая людей, говорю я.
— Отправляя их к Господу, — говорит он.
И Фертилити говорит:
— Заткнитесь. Оба.
Нам нужны деньги, говорит Адам. Нам надо поспать. И поесть. И он знает, где можно переночевать и разжиться деньгами. Он знает места, где у людей есть проблемы покруче наших.
Надо только немного приврать.
— Теперь, — говорит Адам нам с Фертилити, — у вас есть ребенок.
Нет у нас никакого ребенка.
— Ребенок смертельно болен.
Нет, наш ребенок не болен.
— Вы приехали в Новый Орлеан, чтобы положить ребенка в больницу, — говорит Адам. — Вот это вы там и скажете, ну, куда мы поедем.
Адам говорит, что все остальное он берет на себя. Он говорит Фертилити:
— Поверни здесь.
Он говорит:
— Здесь направо.
Он говорит:
— Теперь пока прямо, еще два квартала. Потом — налево.
Там, куда он нас везет, можно будет бесплатно переночевать. Там нам дадут поесть. Там мы можем немного подзаработать — разберем бумаги или разложим корреспонденцию по конвертам, — и нам заплатят наличными. Там можно будет принять душ. Посмотреть про себя в вечерних теленовостях. Адам говорит, что в таком-то раздрае меня вряд ли узнают. Никто не распознает во мне массового убийцу, сбежавшего от правосудия и испортившего людям все удовольствие на Суперкубке. Там, куда мы едем, говорит он, у людей столько своих проблем, что им будет не до нас.
Фертилити говорит:
— Слушай, а сколько надо убить людей, чтобы перейти из разряда серийного убийцы в разряд массового?
Адам говорит нам:
— Вы пока посидите в машине, а я пойду лыжи подмажу. Главное, помните: ваш ребенок очень болен.
Он говорит:
— Вот, приехали.
Фертилити смотрит на дом, потом — на Адама и говорит:
— Это ты очень болен. На голову.
Адам говорит:
— А я, кстати, крестный вашего бедного ребятенка.
На табличке на въезде написано: Дом Рональда Макдоналда [14] .
14
Наши герои приехали в представительство Благотворительного детского общества Рональда Макдоналда, которое помогает больным детям и детям-инвалидам, а также занимается самой разнообразной работой с такими детьми и их семьями.