Уцелевший
Шрифт:
— Нн-не-ет! — завизжала Эрна, когда сильные руки выдернули из-под нее и швырнули в дальний угол обрывки дорожного платья и тонкой нижней рубашки. Несколько мгновений назад тело жены де Монсеррата и любовницы венценосца Вильгельма было полностью скрыто от похотливых взоров слоями дорогой заморской ткани. Теперь на Эрне оставалось только жемчужное ожерелье, и ощущение собственной наготы делалось от этого еще более острым.
— Даа-а-а, — пропел ей в ухо толстяк Алонсо.
8. Рекс ван Рин идет в атаку
Шесть часов спустя зевающий от усталости Рекс
Кое-кому это показалось бы излишеством в дурном вкусе, но де Ришло вовсе не разделял предрассудка, требовавшею являть сдержанность запросов и умеренность даже при большом богатстве. Аристократия, говаривал он, любила жить во блеске, и незачем лишаться великолепия в угоду низменным критикам.
Предки де Ришло гордо выступали во главе конных и пеших копейщиков, предшествуемые тридцатью двумя телохранителями. Герцог весьма сожалел, что нынешняя мода предполагает лишь ливрейного лакея в испано-сюизе, да шофера... Денежные средства де Ришло были, мягко говоря, значительны, скупостью герцог не отличался ни в малой мере и, не обзаведясь законными наследниками, справедливо полагал, что на его оставшийся век хватит с избытком, даже если забавы ради пускать золотые монеты по воде «блинчиком». «После меня — хоть потоп», — говаривал де Ришло с добродушной улыбкой, щедро одаривая оказавшихся в затруднении знакомых. Здесь, вероятно, сказывалась безрассудная широта натуры, унаследованная от русской матери.
— Покуда в Англии существует частная собственность, будем ею пользоваться, — прибавлял иногда герцог. — А то, чего доброго, они и сюда явятся.
«Они» относилось к большевикам, которых де Ришло недолюбливал.
Рекс уже не раз и не два пользовался роскошной, утопленной в кафельном полу, ванной — вернее, небольшим бассейном, а потому окружавшая роскошь не производила на американца особого впечатления. Куда больше ван Рина занимала ужасная головная боль, напавшая на рассвете. Похмелье исключалось — три-четыре легких коктейля не ввергают человека в подобное состояние. А голова буквально раскалывалась — такое с Рексом было только один раз, в юности, когда «сухой закон» привел к подпольному винокурению и Соединенные Штаты потонули в самогоне, ласково именовавшемся «moonshine» — лунный свет. Ван Рин хватил однажды пару стаканов мутноватой, крепкой, словно кислота, жидкости и закаялся на веки вечные пробовать жидкие продукты любительского происхождения.
Огромная губка, смоченная горячей водой и положенная на темя, принесла изрядное облегчение. События предыдущей ночи возникли в памяти Рекса с предельной отчетливостью. Да, это следствие столкновения, произошедшего в темной обсерватории. Прогулка по дому Саймона, казалось, высосала из атлетического тела всю энергию, обычно бившую ключом и просившую выхода. Во время беседы с герцогом Рекс еще держался, но потом нервное напряжение взяло свое и ударило наотмашь.
Н-да! Человек водит гоночные машины со скоростью свыше двухсот миль в час. Летает на самолете со скоростью втрое большей. Человек пробежался в компании друзей по морозным просторам «запретной территории», слыша визжащие возле самого уха пули
Отвратительная, пагубная фигура вновь предстала мысленному взору ван Рина. Неужели тихий, вежливый, уступчивый Саймон по доброй воле способен был впутаться в столь устрашающую дьявольщину? Или впрямь не ведал, что творил?
* * *
— У короля губа не дура, — заметил Хуан.
Родриго сощурился, перегнулся вперед и наградил подручного увесистым подзатыльником.
— За что? — взвыл оскорбленный баск.
— Просто так, — ответил Родриго. — Не болтай попусту. Но приступим, наконец, господа хорошие. Распяльте красавицу, а я полюбуюсь.
— Нет! — опять закричала Эрна, когда могучие лапы наемников распахнули ей ноги, выставляя сокровенные прелести пленницы на обозрение кастильскому рыцарю.
Тот немного помедлил и пробежал умелыми, властными пальцами по явившимся ему шелковистым лепесткам.
Эрна зажмурилась и попыталась не думать о происходящем и предстоящем. Нужно лежать не шевелясь, безучастной и безразличной ко всему, что учинят эти животные...
Испанец точно читал в ее мыслях, а потому и не торопился. Ладони Родриго ползали по телу баронессы, дюйм за дюймом лаская нежную кожу, задерживались на бедрах, кружились по животу. Подымались вдоль боков, гуляли под мышками, оглаживали и слегка стискивали понемногу напрягавшиеся груди.
На разные манеры владевший за свою жизнь едва ли не пятью тысячами женщин, Родриго хорошо понимал: золотоволосая красотка беспомощна перед натиском, вынуждена принимать любые ласки, а потому рано или поздно против собственной воли разгорячится и потеряет голову.
Если, разумеется, не холодна от природы.
Родриго улыбнулся про себя.
Звуки, то и ночь долетавшие до его комнаты из супружеской опочивальни де Монсерратов, не давали оснований заподозрить жену Бертрана во врожденном холоднокровии...
Испанец наклонился и легонько ужалил Эрну в пупок влажным языком. Живот молодой женщины затрепетал, баронесса вздрогнула.
«Отлично, милая, отлично», — подумал Родриго.
Мигель отпустил Иветту, поднялся с пола, посмотрел на происходящее рядом, одобрительно кивнул и покинул хижину. Тот же час вошел заждавшийся Диего. Служанка вскочила, но баск повалил ее на плащ и безжалостным, кусающим поцелуем приглушил пронзительный вопль.
— Будешь брыкаться — пожалеешь, — раздался прерывистый голос баска.
Эрна де Монсеррат хотела сделать победу испанца пресной и безрадостной, однако способ для этого избрала неудачный. Извивайся баронесса, дергайся она, вырывайся, делай усилия, напрягай мышцы — острота ощущений намного уменьшилась бы, а то и совсем исчезла. Эрна же, решившая остаться презрительной и равнодушной в объятиях насильника, лежала расслабившись. И со смятением чувствовала, как по каждой жилке начинают струиться истомные, горячие токи.
Почуял это и Родриго.
Продолжая целовать баронессу в живот, он упер локти в медвежий мех подле ее боков, завладел грудями женщины, осторожно сжал и вытянул оба соска.