Уцелевший
Шрифт:
Сохранившая, невзирая на возраст, приятную внешность, изысканно и богато одетая, почти сутулившаяся под весом несчетных драгоценностей, дама держала в пальцах наполовину выкуренную сигару, то и дело жадно затягиваясь.
— Сударыня!
Герцог непринужденно извлек из внутреннего кармана золотой портсигар, содержавший длинные Hoyo de Monterrey, распахнул его и любезно предложил незнакомке:
— Сделайте милость, разрешите угостить вас одной из моих.
Женщина ожгла его коротким проницательным взглядом, протянула пухлую,
— Благодарью вас, месье. Как видно, ви есть знаток.
Она втянула раздувавшимися ноздрями аромат синеватого дыма и одобрительно кивнула.
— Но, кажется, я имела видьеть вас прежде, уже не могу вспоминать где. Как ваше имья?
— Де Ришло, мадам. А ваше?
— Де Ришло! Ви принадлежите к очень старинная фамилия! — Женщина подняла голову. — Je suis мадам д’Юрфэ, думаю, ви обо мне слыхали.
— Ну, разумеется. — Герцог опять поклонился. — Полагаете, нынешняя вечеринка удастся?
— Если небеса очищаться, ми будем узнавать мною, — загадочно отвечала старуха.
«Эге! — отметил герцог. — Да мы, похоже, намерены воспользоваться обсерваторией Саймона, голубушка? Добро, попытаемся разузнать побольше...»
Но прежде нежели де Ришло приступил к дальнейшим невинным расспросам, Аарон ловко вмешался в беседу и увлек друга прочь, подальше от новой знакомой.
— Звездочетством изволите забавляться, друг мой? — осведомился де Ришло, подходя к буфету.
— Э-э... Да, действительно. Астрономия — чертовски любопытная штука. Хотите икры?
Саймон метнул беспокойный взгляд на Рекса, по уши увязшего в оживленном разговоре с девушкой.
Пышные, блестящие волосы гостьи, бездонные дремотные глаза ее напомнили де Ришло холсты Боттичелли. У девицы, подумал герцог, просто ангельский вид, но ангельский не в христианском смысле этого слова, точно родилась она за пределами назначенного судьбою века... Златокудрая девственница, в чьих жилах струится незримый окружающим огонь. Редкостный тип, женщина великолепного cinquecento, которой надлежало бы жить в Италии, во времена Борджиев...
Де Ришло повернулся к Саймону.
— И весь чудесный домик приобретен тобою исключительно ради того, чтобы воздвигнуть на крыше обсерваторию? Быстро управляешься, кстати, — я восхищен.
— Да. Можете заглянуть в погожую ночку, и понаблюдаем за светилами на досуге.
Голос Аарона зазвучал старым, привычным теплом, и приглашение делалось, безусловно, всерьез. Но герцог основательно и крепко подозревал, что в настоящую минуту Саймон от души посылает и его самого, и Рекса ван Рина ко всем чертям.
— Спасибо, приду с огромным удовольствием, — проворно сказал де Ришло, устремляя глаза через плечо друга и пристально изучая двоих мужчин, расположившихся в сторонке. Один из них, высокий, светловолосый, обращался к человеку постарше, коротко и односложно отвечавшему, но слов, за дальностью
«Какое заурядное, ничем не примечательное общество», — мысленно хмыкнул де Ришло.
В этом резонном выводе герцога тотчас укрепило прибытие трех новых визитеров. Лицо китайца, одетого на средневековый лад своей страны, было непроницаемо, но узкие темные глазки выдавали холодную, лютую жестокость; евразиец, у которого уцелела только одна рука левая, ступал беззвучно, словно кого-то выслеживал, высокая женщина с тощей кадыкастой шеей и бровями, сходившимися на переносице, напоминала облезлого марабу, но в остальном не отличалась ничем особенным.
Моката лично принял всех троих, любезно провел подальше от герцога, дабы потолковать о делах, не предназначавшихся, по-видимому, для чужого уха. Но женщина оказалась обладательницей визгливого голоса, понижать который умела плохо.
— Ну-у, Са-аймон, по како-ому слу-учаю вся катава-асия? — вопросила она с несомненным техасским акцентом, растягивая ударные гласные, комкая согласные звуки. — Удачный вечерок, если вспомнить, что сегодня возникло твое натальное сочетание!
«Н-да, — подумал де Ришло. — Положеньице потихоньку проясняется, а сборище кажется все милее и краше.»
Он двинулся к однорукому евразийцу, но Саймон — явно угадав намерение герцога, — быстро извинился перед американкой и заступил приятелю дорогу.
— Вы же до сих пор не пригубили ни капли «знаменитого шерри»! — воскликнул он с чарующей улыбкой. — Не повергайте старого друга в отчаяние. У меня изобилие недостатков, но уж отсутствием гостеприимства покорный слуга никогда не страдал.
«Эге, любезнейший, да ты из кожи вон лезешь, не давая мне поговорить с благородным собранием! Вот и славно. Тогда немножко наступим на мозоль тебе самому. Точнее, стукнем под ложечку — так, для первой острастки.»
— А чем, собственно, занимаются в обсерватории, Саймон? Астрономией или астрологией?
* * *
Испанец недоуменно воззрился на Монсеррата.
— Если не ошибаюсь, — начал он осторожно и вкрадчиво, — на острове испокон веку не водилось волков...
— Почти не водилось, — поправил Бертран.
— ...а потому наш излюбленный способ в этих краях едва ли применим...
— Сущая правда, — спокойно отвечал де Монсеррат. — Волков у нас днем с огнем не отыщешь. Однако до Чертова Болота рукой подать, а комарье там ох и ненасытное.