Уцелевший
Шрифт:
— Увы, да. Не имея чести состоять в... э-э... кружке любителей астрономии, покидаем. Ведь мы пришли сюда просто в качестве старинных друзей Саймона.
Странное раздражение и неуверенность засквозили во взоре девушки. Де Ришло понял: она лихорадочно перебирает в памяти подробности беседы с ван Рином, гадая, не сболтнула ли ненароком лишнего, не разгласила ли недозволенного. Плечи Танит слегка приподнялись и опустились, она чуть заметно склонила голову и с холодным видом отошла.
Герцог взял Саймона под руку, и все трое — де Ришло, ван Рин и Аарон,
— Послушай, — неожиданно обратился герцог к Саймону, — подари мне еще две минутки перед прощанием — не больше, даю слово.
— Конечно!
Аарон обретал привычную непринужденность манер:
— Никогда себе не прощу нашего расстроившегося ужина. Если бы не это дурацкое сборище... Да я же к вам, почитай, месяца три не заглядывал. Но Рекс ведь уезжает не сегодня, и не завтра, мы наверстаем упущенное!
— Разумеется, разумеется, — от души согласился герцог. — Да, кстати: сегодня, коль не ошибаюсь, Марс находится в сочетании с Венерой?
— Не-а, — поспешно ответил Саймон. — С Сатурном. Потому-то честная компания и слетелась проводить наблюдения.
— А! С Сатурном. Конечно. Я почти позабыл астрономию, но во вчерашней газете упомянули о сочетаниях светил, а было время, когда я и сам считался весьма лихим звездочетом. Скажи, не слишком ли большое нахальство с моей стороны попросить разрешения одним глазком заглянуть в телескоп? Это займет еще минут пять.
Саймон заметно колебался, но наконец решительно кивнул маленькой птичьей головой:
— Хорошо. Покуда гости не в полном составе, можно и задержаться. Пойдемте наверх.
Глубоко затолкав руки в брючные карманы, Аарон поспешно повел друзей наискосок по холлу, стал взбираться по трем лестничным маршам, уводившим к выстроенному на крыше куполу.
Де Ришло неторопливо шагал следом. Лестницы были единственным в мире, что де Ришло, человек мягкий и не, склонный к раздражительности, ненавидел от всей души. Герцог скрипел зубами, но тщательно сдерживался. Все трое проникли в обсерваторию, оставляя позади горящие на стенах лампы — Саймон толкал пальцем все попадавшиеся по дороге выключатели.
Н-да, обустроил ты свою каморку знатно, — заметил Рекс, обозревая могучий, наклонно стоящий телескоп и целый склад секстантов, сфер, и прочих астрономических и астрологических принадлежностей, уснащавших обсерваторию.
— Ничего не попишешь, наука точная, — сказал Саймон.
— Безусловно, — подтвердил де Ришло. — Но объясни-ка мне, друг сердешный, зачем тебе для астрономических изысканий потребовались карты Макрокосма?
— Ах, вот эти? — Саймон бегло взглянул на ближайшую стену и пожал узкими плечами. — Так, чистое баловство, украшение. Остатки средневековой алхимической, астрологической и прочей чуши и чепухи. А?..
— Очень остроумно — разукрасить в средневековом стиле не только стены, а и пол, — сказал герцог.
Он пристально и безотрывно смотрел на большую пятиконечную звезду, заключенную в два концентрических круга, меж которыми были тщательно выведены загадочные знаки — древнееврейские
— Да, удачная мысль, правда? — хихикнул Саймон, заслоняя рот ладонью. Жест был знаком обоим друзьям издавна, однако смешок прозвучал натянуто, лишенный обычной задорной звонкости.
Последовало неловкое молчание. И тут, в наставшей тишине, до слуха всех троих явственно долетел приглушенный, скребущий звук, зарождавшийся в огромной плетеной корзине, пристроенной в дальнем углу.
— Тут мыши водятся, — небрежно бросил Рекс, но де Ришло застыл словно вкопанный. Затем, прежде нежели Саймон успел преградить ему дорогу, герцог ринулся вперед, ухватил корзину, сбил с нее крышку.
— Остановись! — не своим голосом выкрикнул Саймон и, подскочив, со злостью захлопнул плетенку. Но было уже поздно.
Герцог успел увидеть двух сидевших внутри птиц — черного петуха и белую курицу.
Первый раз в жизни Рекс понял, что и спокойный, сдержанный де Ришло может взорваться от ярости.
— Болван! — заревел герцог. — Олух паршивый! Да лучше сдохнуть, чем забавляться с черной магией!
3. Эзотерическое учение
— Уберите... Уберите руки, — прохрипел Саймон.
Его темные глаза сверкали на смертельно побледневшем лице, кулаки судорожно сжимались; Аарон явно лишь огромным усилием воли удерживался от того, чтобы ударить герцога.
Де Ришло не шелохнулся.
В следующее мгновение Рексу пришлось шагнуть вперед и ухватить взметнувшуюся руку Саймона. Ван Рин, возвышавшийся над обоими друзьями на целую голову, опустил на их плечи две огромные ладони и без труда растолкал ссорящихся.
— Опомнитесь, это же невозможно!
Спокойный, хорошо знакомый голос, легкий американский акцент вернули Аарона и де Ришло к действительности. Герцог развернулся на каблуках, прошагал на противоположный край обсерватории, задержался там в продолжение нескольких секунд, спиной к остальным, заставляя себя совладать с чувствами.
Саймон, тяжело и прерывисто дыша, потряс головой, ослабил галстук, одернул и разгладил смокинг.
— Слушайте... — начал он дрожащим голосом. — Даже ближайшие, лучшие друзья не имеют права соваться без спросу в мои личные дела. Вы пришли непрошеными, в самое неудобное время. Думаю, пора прощаться.
Герцог приблизился к Саймону, проводя рукой по седеющим волосам. Взрыв бешенства миновал бесследно, перед Рексом и Аароном опять стоял изящный, благовоспитанный аристократ, которого они так хорошо изучили за долгие годы.
— Прости, Саймон, — сказал де Ришло серьезно и внятно. — Просто я чувствовал себя, как отец, видящий маленького сына с заряженной гранатой в руках.
— Я не мальчишка, — угрюмо буркнул Аарон.
— Правда. Правда и то, что будь ты на деле моим сыном, я не мог бы испытывать к тебе любви большей, нежели та, которую чувствую. Не спорь: ты предаешься чудовищной забаве, самой страшной изо всех, изобретенных человечеством на протяжении несчетных веков.