Участь свою не выбирали
Шрифт:
На Балтике штормило. Даже кое-кто из моряков не выдерживал и "травил" вовсю. Мне было тошно, нетерпимо. В Хельсинки выгрузились. Дивизия выстроилась колонной и без единой остановки прошла через город. Вот и Порккала-Удд. Кто-то сказал нам, что это финский Крым. Может, летом это и так. Но в начале зимы погода стояла отвратительная – снег и дождь. Стали строить в лесу большие бараки.
В тетради, сшитой из нарезанных листами обоев, в которой я решал задачи по стрельбе на офицерских занятиях и которая сохранилась до сих пор, нашел такую запись: "Был на полковом партийном
…Напряжение, связанное с боевыми действиями, спало. Стали вылезать "болячки", на которые раньше не обращал внимания. Опять начались боли под лопаткой. Если куда вызывали, старался ездить на лошади. Решил пойти в санбат. Сказали: у вас тяжелая болезнь сердца, ложитесь в госпиталь. На пашей базе, оказывается, был первоклассный военно-морской госпиталь. Пролежал в нем недели три. За несколько дней до выписки вечером стала распухать правая часть лица. За ночь я распух до неузнаваемости. Доктор, осмотрев меня, пошутил:
– Ну, молодой человек, оскандалились: заболели детской болезнью – свинкой.
Я сказал доктору, что у меня в этой части лица могут быть осколки. Он послал на рентген. Действительно: немного ниже правого виска сидели три небольших осколка. Доктор, посмотрев снимок, решил подождать день-два. Если опухоль спадет, то ничего делать не надо. Через три дня опухоль прошла. После выписки меня послали в Дом отдыха Балтфлота. На прощанье лечивший меня доктор пошутил:
– Жить с вашими нервами можно. Но "дубом" вы уже не будете. – И добавил: – Да это и не так уж плохо!
Он имел в виду мою нервную возбудимость, быструю реакцию на все изменения в окружающей обстановке.
Дом отдыха был под Ленинградом. Я поехал туда поездом через Хельсинки. Пробыв там меньше недели из назначенных мне 24 дней, решил попросить начальника дома отдыха отпустить меня на оставшиеся дни в Иваново. Он сказал, чтобы я обратился в свою часть. Еще через неделю я держал в руках разрешение командира полка Петра Андреевича Любимова!
Возвращение
…Почему-то не помню ни своего приезда домой в последних числах апреля, ни первых дней, проведенных в родном Иванове,- они слились в одно радостное мгновение. А может, потому что отодвинула в сторону все личное другая – огромнейшая, всенародная радость: наступил день Великой Победы – 9 мая 1945 года!
Его приближение ясно чувствовалось с первых минут моего пребывания дома: радио сообщало новые радостные вести – бон шли в Берлине! Вражеские снаряды и пули еще уносили день за днем тысячи жизней. В первых числах мая в боях за Берлин погиб мой двоюродный брат Леонид Розов, ивановец, один
Запомнилось единственное – встреча с матерью. Обнимая ее, первой бросившуюся навстречу, почувствовал, как она вся обмякла и вот-вот упадет. Испугавшись, еще крепче обнял ее:
– Я же вернулся, мама!
Она встрепенулась, прижала меня к себе:
– Мы так ждали тебя!
Увидев ее глазами взрослого человека, я почувствовал всю глубину любви ко мне, понял, насколько она добра и самоотверженна. Она готова была отдать все, не требуя взамен ничего, наоборот, радуясь, что чем-то может помочь мне.
Однажды утром она подошла расстроенная и спросила:
– Ты не заболел? Ночью во сне ты жутко кричал: "Огонь! Огонь!" – и что-то еще, а потом ругался очень нехорошими словами.
Что я мог ответить? Во сне я часто возвращался на фронт и, просыпаясь от тяжких переживаний, благодарил судьбу, что это только снится. Что же касается ругани, то еще с сержантом Комаровым на Северо-Западном фронте договорились: ругаться не будем. Но из этого ничего не вышло. Только на Порккала-Удде удалось избавиться от мата. И вот – ночной рецидив…
Помню, в один из дней отец достал письмо от Левы, написанное под Орлом, то самое, где рассказывается о танковом сражении. Отец хотел, чтобы я прочитал его. Уже с первых строчек мне представился этот бой. Лева, как живой, вставал перед глазами. Стало невыносимо тяжело… Я возвратил отцу письмо недочитанным.
…День Победы! По радио с утра звучал ликующий голос Левитана:
– …Великая Отечественная война победоносно завершена. Гитлеровская Германия полностью разгромлена Красной Армией и армиями наших союзников. В покоренной советскими воинами германской столице, в Берлине, Маршал Советского Союза Жуков и представители экспедиционных сил союзников продиктовали немецкому верховному командованию условия капитуляции. Немецкая фашистская армия прекратила свое существование. Гитлеровское разбойничье государство разбито вдребезги.
Начата новая страница в истории человечества. Золотыми буквами вписаны в нее подвиги героев Красной Армии. Слава ей, освободительнице народов!…
"Наконец-то,- думал я,- кончилась последняя война человечества!" Так, во всяком случае, мне тогда казалось. В нашей семье этот великий день был радостным и горьким. Отец снова достал письма брата, безмолвно перебирал их. Одно протянул мне:
– Последнее… Леле…
Слова песенки, присланной сестре под Новый, 1944 год, словно предсказывали близкую победу:
Скоро вражья смерть настанет,
И вернемся мы тогда домой.
В честь победы бал великий справим
В старом доме под родной Москвой!
Дорогой Лева! Как бы ты радовался сейчас вместе с нами! Почувствовав, что долго не выдержу, я потащил всех в город. На улицах было много народа. Качали на руках военных. Лица людей светились радостью. А глаза были наполнены слезами – от счастья, что война кончилась, и от горя по родным и близким, погибшим на тяжелом пути к Победе.