Участок
Шрифт:
– А Ион Кодряну? – спросил Вадик. – И он мог?
– И он мог. Причем даже не ради денег. У Иона воспаленное самолюбие. Он не нашел места на родине, он до сих пор не женат, ему кажется, что его никто не уважает. И если кто-то его тронет, он за себя постоит. Даже чересчур постоит. А ведь парень добрый. Коньяк привез с родины, хотя мог бы точно такой и здесь купить. Но хотелось именно с родины, хотелось подарить от чистого сердца. Он ведь не в виде взятки прорабу принес коньяк, поэтому и обиделся, когда Владимиров над его просьбами о компенсации за травму посмеялся. Но не убил, слава богу.
Нина помолчала, не решаясь спросить. Но все-таки спросила:
– Там ведь и наш Геша был, неужели и он мог убить?
– Вот Геша – не мог! – порадовался Кравцов
– Это правда, – согласился Вадик. – Его за слегка придурочного считают. Как пастуха Шамшурика почти.
– Он не придурочный. Как я понял, он просто боится людей.
– Почему? – спросила Нина.
– Слишком хорошо их понимает. Дар у него от природы. Он мне так про строителей рассказал, будто знает их три года, а не три дня. Такой, понимаете, гений без применения. А тот, кто знает людей и боится их, он их еще и не любит. Геша сам этого не осознает, но чувствует. Поэтому он один.
– И что же, поэтому не может людей убивать? Потому что не любит их? – допытывалась Нина.
– Наверно, так, – сказал Кравцов, сам удивляясь своим мыслям. – Наука психология тут бессильна. Хотя, думаю, вот в чем дело: у Геши только один человек остался, кого он более или менее любит: он сам. И если совершит преступление, то и себя потеряет, совсем никого не останется.
– Какие мы жуткие вещи говорим! – поежилась Нина, посмотрев на пирамидальный тополь за окном, неподвижная крона которого высилась вверх на фоне звездного неба; она молча и тихо говорила о том, что в остальном мире все остается по-прежнему. Это Нину немного успокоило.
– Получается, все могли убить, – покачал головой Вадик, представляя трудность будущей профессии, а он уже точно решил стать врачом-криминалистом.
– Да. Но убивал и грабил Дьордяй. И теперь картина преступления прояснилась окончательно.
Картина преступления прояснилась окончательно, и мы сейчас ее опишем, не вдаваясь в лишние подробности, потому что у нас все-таки не детектив, а эпизод, связанный с жизнью Анисовки, которая нам интересней всего, и даже не Анисовки, а сопредельной с ней территории.
Итак, Элла Николаевна и Ион Кодряну приходили к Владимирову первыми и с мирными целями. А потом зашла Эльвира с целями другими, и эти цели появились давно. Еще год назад она беззаветно влюбилась в Дьордяя. Дьордяй ее чувства принял благосклонно, хотя с семьей не порывал и категорически приказал ей на людях ничем себя не выдавать. Встречались изредка и тайно, в лесу за рекой. Она мечтала уехать с ним куда-нибудь далеко, купить домик, нарожать ему детей, жить счастливо. Дьордяй бы не прочь, но говорил, что средства на домик надо лет десять зарабатывать. Оба знали: в руках Владимирова бывают очень большие деньги. Иногда рассуждали, что неплохо бы эти деньги как-нибудь выкрасть, когда они окажутся в его сейфе. Только это надо знать наверняка. Поэтому Эльвира и делала вид, что неравнодушна к Владимирову, заходила в бытовку при всяком удобном и неудобном случае. Прорабу было лестно внимание молодой и симпатичной женщины, но шагов навстречу не делал: слишком любил свою жену, хотя и без взаимности.
И вот она зашла и увидела в открытом сейфе кучу денег, которая ей показалась огромной. Там было два миллиона, из них тысяч пятьдесят на зарплату, остальное Владимиров должен был передать Лазареву по каким-то таинственным расчетам. Эльвира прибежала к Дьордяю и сказала: вот случай! И брать деньги надо сразу, сейчас, потому что они могут уплыть. Смелыми и сильными словами она сумела убедить Дьордяя в необходимости решительных действий.
Дьордяй пошел в бытовку. Завел разговор как бы по делу, схватил молоток и набросился на прораба. Тот не успел даже крикнуть. Дьордяй ударил его два раза, при этом рука держала молоток привычно – билом, а не острием, из чего Кравцов и сделал потом вывод,
Деньги они с Эльвирой спрятали на кухне, в тайник под холодильником, который давно уже оборудовали. А Петру Суслевичу Дьордяй нашел возможность кратко и внушительно объяснить: будешь молчать – все обойдется. А если, не дай бог, поймают, молчать надо тем более. В крайнем случае ты один сядешь, потом поможем, выручим, а если сядем оба, твоя же сестра, моя жена, и все прочие с голоду попухнут, пропадут! Основные деньги у меня, помни!
Эти доводы для Суслевича оказались достаточными для того, чтобы накрепко все в себе замкнуть. Пусть даже вина окажется на нем, но деньги дойдут до родственников, это главное. О том, чтобы предложить Дьордяю самому стать жертвой и прикрыть собой семью, он даже не подумал. Видимо, зная Дьордяя, не надеялся, что тот согласится на такой вариант.
Далее известно: бригада обнаружила лежащего прораба, Дьордяй задушенным жутким шепотом крикнул: «Убили!», все выскочили, потом приехал следователь, начался допрос, Суслевич не выдержал, побежал, его поймали, нашли двести тысяч. Дело шло к тому, чтобы все закруглить. Кравцова это не устраивало, вот он и начал говорить, что Владимиров очнулся и вскоре начнет давать показания. Не веря, что Суслевич настоящий убийца уже потому, что так глупо не оставляют отпечатков и так денег не прячут, Кравцов ждал, когда обнаружит себя настоящий преступник. Ему хватило чутья, основываясь на смутных подозрениях, попроситься в город с Дьордяем и Эльвирой, но не хватило догадки сообразить, что в тот момент все деньги были у нее – частью в пакетах, частью рассованные в интимной одежде на просторном теле. А вот Воловой, наблюдавший за этой сценой, оказался сообразительней. Ему тоже не верилось, что Суслевич убийца, он тоже понял, что кто-то хапнул большую сумму: слов Владимирова о двух миллионах он мимо ушей не пропустил. Он следил за всеми – и вот выследил. Спрыгнув с обратной стороны строящегося здания, он побежал к окошку кухни и заглянул туда как раз в тот момент, когда Эльвира мощным плечом отодвигала холодильник и торопливо прятала деньги в тайник.
Очень быстро он придумал план, как завладеть деньгами и нейтрализовать их владельцев, припутав заодно Иона Кодряну и оставив дядю Вадю, чтобы не быть в подозрительно честном одиночестве. Улучив момент, он похитил из тайника деньги, подбросил некоторое количество Дьордяю, Кодряну и Эльвире и тут же позвонил Амнистимову. Сгубила его крайняя скупость, которая и вызвала подозрения у Кравцова: слишком уж мало денег подбросил.
Ну а далее финал: Кравцов поговорил со всеми арестованными участниками и добился откровенности, поразив их знаниями деталей и подробностей и рассказав о коварстве Волового. Осталось выследить вора, обокравшего воров, и позволить ему при свидетелях начать прятать деньги, чтобы тот не смог отговориться: нашел, дескать, в лесу и в милицию несу.