Учебка. Армейский роман
Шрифт:
Наконец, все построились на одной линии. Щарапа продолжал командовать:
— Заместителям командиров взводов назначить уборщиков.
Гришневич вышел перед строем и в свою очередь приказал:
— Уборщики по кубрику, выйти из строя!
Игорь вспомнил о субботней зарядке и поспешно вышел на два шага вперед. Вместе с ним вышли Каменев, Фуганов и Бытько. Посмотрев на добровольцев, Гришневич огласил свое решение:
— Бытько и Фуганов, стать в строй! Каменев и Тищенко, вы должны все чисто убрать. Я лично проверю — ясно?!
— Так точно, — хором ответили
— Рота, равняйсь! Смирно! Напра-во! На улицу, строиться! Бегом! Марш! — Щарапа выкрикивал команды отрывисто, но четко.
Грохоча сапогами, рота побежала вниз. Тищенко и Каменев, вооружившись щетками на длинных, деревянных ручках, принялись подметать расположение взвода. Подмели чисто (так, во всяком случае, им показалось).
Гришневич пришел с зарядки злым и сразу же спросил у Каменева:
— Почему форточки не открыли?
Каменев опустил голову и испуганно залепетал:
— Виноват, товарищ сержант… Мы не знали.
— Уже неделю служишь, а не знаешь? Бегом открыть!
Каменев быстро пошел в сторону окон.
— Назад, солдат! Ты что — не понимаешь слово «бегом»? Или тебе сапогом под зад помочь?!
— Виноват, товарищ сержант.
— Бегом, чтобы ветер в ушах свистел!
Каменев бросился к форточкам и быстро открыл их, с опаской оглядываясь на сержанта.
— Вам не скажи, так вы задохнетесь в этой вони! — пробурчал Гришневич и переключил свое внимание на Тищенко: — Хорошо подмели?
— Так точно, — не совсем уверенно ответил Игорь.
— Что ж — проверим.
Гришневич подошел к тумбочке Петренчика и отодвинул ее в сторону. Под тумбочкой лежали какие-то бумажки.
— А это что такое, курсант, а? Бегом до утреннего осмотра весь мусор из-под тумбочки убрать. И если я после этого еще раз мусор найду, то поговорю с вами уже другим языком.
Почти под всеми тумбочками был мусор, и Тищенко с Каменевым пришлось порядком побегать со щеткой и совком. Проверив вторично, Гришневич оставил курсантов в покое.
После завтрака всё утро занимались в учебном центре изучением уставов, которые в изобилии принёс Шорох. Уставы оказались небольшими книжками, в которых была расписана вся армейская жизнь. Собственно говоря, уставы были своеобразной армейской Конституцией. Но, так же, как и Конституция, уставы выполнялись далеко не всегда. Тищенко и раньше видел эти книжки в серых, пластмассовых кармашках на стене возле тумбочки дневального, но как-то не обращал на них внимания. Байраков был дежурным и раздал каждому по уставу.
Получив книгу, Игорь принялся ее рассматривать. В самом верху на картонном переплете было написано: «Министерство Обороны СССР». Чуть ниже располагался Герб СССР, а еще ниже — надпись «Устав внутренней службы вооруженных сил СССР». В самом низу потрепанной книги чернели загадочные буквы «ВИ''. Тищенко не имел ни малейшего понятия о Воениздате и решил, что «ВИ» — это «военная история».
Гришневич приказал записать в тетради название — «Устав внутренней службы Вооружённых Сил СССР» и его третью страницу, чтобы быстрее усвоить назначение книги. Переписывание
— Можете отвечать своими словами.
«Можно подумать, что нашёлся бы придурок, который бы всё это на память выучил?!», — с удивлением подумал Игорь. Но удивился он лишь в силу своей молодости и неопытности. Это был весьма редкий случай, когда содержание устава можно было пересказать своими словами. Как правило, «знание устава» предполагает не понимание и знание основных его положений и структуры, а способность повторить наизусть содержание (понимание в последнем случае вовсе не обязательно, хотя и желательно). У читателя, не знакомого с системой изучения уставов, могут возникнуть сомнения в истинности утверждений автора, однако по ходу повествования он поймёт, что за сила заставляет проводить изучение уставов наподобие зубрёжки церковных псалмов (хотя в последнем случае смысла гораздо больше — никому ведь не приходит в голову во время службы вместо положенных слов вставлять отсебятину, поэтому безукоризненное знание псалмов просто необходимо).
Почти все пересказали Гришневичу третью страницу и, наконец, очередь дошла до Кохановского — высокого, нескладного деревенского парня. Кохановский всю свою сознательную жизнь прожил в родном колхозе, большими успехами в школе не отличался, поэтому не смог с первого раза запомнить несколько витиеватое содержание. Своими словами он пересказать тоже не смог, так как оных на эту тему у него было тоже не слишком много, и в итоге вызвал у Гришневича раздражение. «Допрыгался наш Кохановский — Гришневича лучше не злить!», — с сочувствием подумал Тищенко. Выслушав невразумительный лепет Кохановского, сержант нахмурился и спросил:
— Я не понял, товарищ солдат! Что, один лист нельзя было выучить?! Что такое, Кохановский, а?!
— Не запоминается, товарищ сержант.
— Тут нечего запоминать! Значит, не хотим учить, да?
— Никак нет.
— Что никак нет? Не хочешь?
— Никак… Виноват… Хочу, — Кохановский запутался в игре слов и растерянно захлопал глазами.
«Ну и деревянный же земляк попался, надо бы его расшевелить как-то», — подумал сержант и спросил у взвода:
— Кто это сегодня у нас в наряд по роте заступает?
— Курсант Лупьяненко.
— Курсант Тищенко.
— Курсант Каменев.
— Курсант Гутиковский.
— Слушай, Лупьяненко, вы с Тищенко вроде бы сами в наряд хотели? — вспомнил сержант.
— Так точно, — ответил Лупьяненко.
— Значит, вы останетесь. А вместо Каменева пойдёт Кохановский. Кохановский!
— Я!
— Тебе понятно?
— Так точно.