Учебка. Армейский роман
Шрифт:
На этот раз первым на завтрак побежал Лупьяненко. Утром Игорь подавал все команды вполне благополучно. В пять минут девятого Лупьяненко вернулся:
— Давай, Тищенко, в столовую. Смотри за ложками, а то у первой роты много не хватает — наверное, стащить попробуют.
— Да всё будет нормально, не переживай! — заверил Игорь и поспешил в столовую.
На завтрак давали пшенку. Тищенко увидел за столом наряда Кохановского, а это означало, что Игорь пришёл последним. Значит всё, что оставалось в бачке и чайнике — почти две порции, можно было съесть. Игорь так и сделал.
Проводив взглядом уходящую роту и, не спеша, допив чай, Тищенко принялся собирать ложки со столов. Покончив с этим, Игорь пошёл в моечную, где кухонный
Первым ложки мыл «жлоб», потом была очередь Тищенко. Последним подошёл «очкарик» из первой роты. Игорь, опасаясь запотевания очков, спрятал их в карман перед тем, как войти. «Очкарик» же этого не сделал и теперь растерянно стоял в центре моечной. Его очки сплошь покрылись мелкими капельками воды, из-за которых он почти ничего не видел. Нащупав рукой металлический столик, «очкарик» поставил на него свой ящик с ложками и принялся протирать очки. Он стоял очень близко к крану, чем незамедлительно воспользовался «жлоб». Пока «очкарик» был всецело поглощён оптикой, «жлоб», не прекращая левой рукой мыть свои ложки, запустил правую в ящик дневального первой роты и быстро выудил оттуда несколько чужих. Из-за шума, стоявшего в моечной, «очкарик» этого даже не заметил. Неприязненно поглядывая на «жлоба», Игорь на всякий случай отодвинул свой ящик подальше. Ему самому претило воровать, но в таком случае терять ложки тоже было нельзя. Наконец, «жлоб» ушёл, и Игорь подставил свой ящик под мощную струю горячей воды. Вначале он стал мыть ложки по одной, но это занимало слишком много времени. Тогда Тищенко последовал примеру «жлоба» и принялся обеими руками изо всей силы трясти ящик. Через каких-нибудь пару минут почти все ложки освободились от остатков пищи. В этот момент к Игорю подошли два солдата из соседней части. Почти белые пилотки и кожаные ремни выдавали в них представителей второго года службы. Один из солдат хлопнул Игоря по плечу и попросил:
— Слышь, зёма, дай пару ложек пайку порубать?!
Нарываться на грубость не хотелось, но расставаться с ложками тоже было жаль. Немного поколебавшись, Тищенко выбрал второе, протянул две ложки и сказал для успокоения собственной совести:
— Берите, только потом принесите и отдайте во вторую роту. Она на втором ряду сидит… А то мне попадёт!
— Спасибо. Принесём, зёма, не бойся! — заверили солдаты и ушли из моечной.
«Они, конечно, не принесут, но всё равно нормальные ребята — могли бы и силой отобрать», — мысленно рассуждал Игорь, глядя им вслед.
В этот самый момент, воспользовавшись растерянностью Тищенко, «очкарик» запустил руку в ящик и вытащил несколько ложек. Заметив это, Игорь пришёл в бешенство:
— Эй! Ложки положи!
— Чего? — соперник изобразил полное недоумение.
— Ложки, говорю, положи! — угрожающе повторил Игорь.
— Какие ещё ложки? — нагло парировал «очкарик».
Тищенко понял, что назревает драка. Однако, если Игорь, скрепив сердце, готов был уступить «жлобу» и соседям из бригады, то уж никак не этому плюгавому дневальному. Толкнув «очкарика» в плечо, Игорь возмущённо предупредил:
— Слушай, если не положишь на место ложки, то не уйдёшь отсюда!
Соперник надеялся использовать своё преимущество в росте и уступать явно не собирался:
— Да пошёл ты… Будешь дёргаться, я тебе твои стёкла на роже разобью! Катись отсюда!
С этими словами «очкарик» схватил Игоря за воротник хэбэ и едва не повалил на пол. Изловчившись, Тищенко всё же вывернулся и ударил «очкарика» в челюсть. Тот, схватившись руками за лицо, выругался и ударил Игоря ногой в живот. Ударил не сильно, но смачно вымазал хэбэ сапогом, на подошву которого
— Ладно, козёл, придёшь ты в обед! Я тебе этого не прощу!
Во время поединка кухонный наряд прекратил работу и без особых эмоций наблюдал за происходящим. Дерущимся повезло, что наряд был из «нейтральной» третьей роты. Если бы в моечной были сослуживцы Игоря или «очкарика», всё могло весьма печально закончится для одного из «гладиаторов». Именно об этом Тищенко думал по дороге в казарму.
К десяти вся рота разошлась по своим делам. В казарме стало непривычно тихо и спокойно. Гришневич отправился спать свои положенные четыре часа, растянутые им до пяти (не считая четырёх ночных) и дневальные наконец-то смогли перевести дух. На тумбочке стоял Лупьяненко, а Игорь пошёл в умывальник, отворил окно и долго смотрел на улицу Маяковского, живущую своей, самой обычной, городской жизнью.
Каждый из шагающих по тротуару за забором части мог пойти, куда ему вздумается и делать там почти всё, что захочется. Более того, любой прохожий мог не пойти на работу. Игорь ощутил зависть к этим довольным, свободным людям. Он же, вчерашний вольный студент, сегодня не мог даже подумать о том, чтобы пройтись за забором. От мысли, что впереди ещё два года такой жизни, стало совсем невесело, и Тищенко стал смотреть вниз, на «свою» территорию.
Между казармой и забором рос небольшой плодовый садик. Среди ветвей яблонь зеленели маленькие шарики, обещавшие к осени стать большими, золотистыми яблоками. Но не всем им было суждено этого дождаться — среди деревьев, с опаской озираясь на казарму, сновали курсанты и обрывали крошечные яблоки. «Наверное, это первая рота… Хорошо им на первом этаже», — догадался Игорь. Курсанты с довольным видом поглощали яблоки, не забывая при этом и о своих карманах. Яблоки были кислыми, что было хорошо заметно по перекошенным физиономиям, но голод и природная жажда витаминов сделали своё дело. Официально рвать яблоки запрещалось. Командование запрещало из боязни дизентерии, а сержанты — из желания приберечь урожай для себя.
Сидеть на подоконнике, подставив лицо лёгкому летнему ветерку и при этом, болтая в воздухе ногами, наслаждаться полным бездельем было настолько восхитительно, что Игорь с большим трудом уговорил себя пойти сменить Лупьяненко.
Стоять на тумбочке в душной казарме куда противнее, но альтернативы просто не было.
С двенадцати до двух Тищенко вновь удалось отдохнуть в умывальнике, а вот Антону не повезло: в два проснулся Гришневич и сразу же подключил дневального свободной смены Лупьяненко к «уборке закреплённой территории», а говоря проще — туалета.
В обед Игорь опять мыл ложки, но на этот раз он не встретил ни «жлоба», ни «очкарика» — они пообедали раньше. Тищенко с некоторым напряжением ожидал встречи со своим недругом, поэтому ничуть не огорчился отсутствию последнего.
После обеда Игоря подстерегала ещё одна неприятность. Часов в пять, когда Гришневич пошёл выдавать оружие новому наряду, зазвонил телефон. Игорь поднял трубку и ответил:
— Дневальный по второй роте, курсант Тищенко.
В телефонной трубке после некоторой паузы кто-то раздражённо заорал:
— Эй, дневальный, спишь ты там, что ли?!
— Никак нет! Дневальный по второй роте, рядовой Тищенко у телефона!
Голос на том конце выругался и прокричал:
— Нажми кнопку, тормоз!
Только тут Игорь вспомнил, что на трубке телефона есть специальная кнопка — если её не нажать, партнёр по разговору ничего не услышит. Тищенко лихорадочно нащупал кнопку, нажал и пролепетал в трубку:
— Нажал, по-моему.
— Хорошо, что нажал. Это капитан Сапогов со строевой части. Ты из второй роты?