Ученье – свет, а богов тьма
Шрифт:
– Да с лета примерно, – как ни в чем не бывало ответствует матушка. – Тебя, что ль, завидки берут?
– Меня-то ничего не берет, а вот тебя как бы не взяли… на ужин.
– Ой, уж ты будешь горче всех горевать, – усмехается матушка. – Да только боги-то у нас покраше тебя, и мне на коврик у двери не указывают, как некоторые.
Арават сморщивает все лицо в гримасу неверия:
– Ты смеешь жаловаться на мое обращение? Я тебя подобрал с рыбной помойки, отмыл, накормил и в доме поселил – и ты
Ийзих методично пережевывает очередной кусок, потом поворачивает голову и долго смотрит на мужа.
– Мне на той помойке было весьма неплохо, – изрекает она. – И еда у меня была, и крыша над головой, а богатств твоих несметных я все одно не видела, да и не нужны они мне. Заслуга твоя единственная, что ты мне такого сына подарил. А все что ты руками да словами умеешь – и волоска с его головы не стоит.
Арават краснеет и надувается. Азамат принимается жестикулировать матери, чтобы прекратила его злить, но ее так просто не проймешь.
– Вообще-то у нас два сына, – с едва сдерживаемым возмущением напоминает Арават. – Или я чего-то не знаю?
– Два, два, – успокаивает его Ийзих. – Да только тумаков за двоих один получал.
– Ну вот что, Ийзих, – не выдерживает Арават. – Ты хочешь мне что-то сказать – так говори в лицо, а не ходи вокруг да около!
Ийзих задумчиво откусывает ореховой лепешки.
– Я уж сколько раз говорила, да только у тебя на ушах сапоги надеты. Вот как разуешь, так и скажу.
– Я весь внимание, – цедит Арават.
Ийзих так же вдумчиво запивает лепешку чаем, потом разворачивается всем корпусом и пронизывает Аравата испепеляющим взглядом.
– Ты мне что про Азамата наплел, старый олух? Ты мне зачем сказал, что у него ни рук, ни лица нет? С какой ты стати взял, что он видеть меня не хочет? Давай ври быстрее, если за девять лет не придумал отговорку!
Мы с Азаматом переглядываемся. Он прикрывает голову руками, мол, ну Арават и вырыл себе яму…
– Я… – мнется Арават. – Ну… В общем… Чтобы ты мне не помешала.
– Это как же? – совсем по-азаматовски поднимает брови Ийзих.
– Я хотел Азамата с планеты услать, э-э, в воспитательных целях. Но ты ж страшная баба, я знал, что ты за него и мне, и всему Совету глотки перегрызешь. Вот и сказал тебе, чтобы отбить охоту. И всего-то преувеличил чуть-чуть…
Ийзих встает из-за стола с таким видом, как будто готова прям сейчас и перегрызть, но тут уже Азамат подскакивает и принимается ее успокаивать.
– Ма, ну не кипятись, все позади, это ж когда было-то, теперь-то все хорошо, не переживай так…
Матушка постепенно теряет убийственность во взгляде и оборачивается к Азамату.
– Да что б ты понимал! – выдавливает она неожиданно ломающимся голосом. – Я девять лет думала…
Потом отмахивается,
Арават молча разворачивается и двигает напрямую к двери, но на пути у него вырастает Алтонгирел.
– Куда собрался? – не очень приветливо спрашивает он.
– Прочь отсюда. Я с этой стервой не могу в одной комнате находиться.
– Стерва – не стерва, а твоя законная жена, – напоминает Алтонгирел. – Никто тебя за бороду не тянул на ней жениться, теперь уж поздно удирать.
– Что, ты меня силком удерживать собрался? – кривится старик, прикидывая свои силы против духовника. Тот хоть ростом пониже, но молодой и крепкий.
– Зачем против труса сила? – усмехается Алтоша. – Достаточно припугнуть.
– Ты кого трусом назвал?! – рявкает Арават, мгновенно становясь малиновым от ушей до кончика носа.
– Того, кто собственной жены боится, – бросает ему в лицо Алтонгирел.
Арават раздувает ноздри, но ответить тут нечего – и правда ведь жены побоялся.
– Ты ее в молодости не знал, – наконец выдавливает он жалкую отмазку.
– Нет, – соглашается Алтоша. – Я зато знаю, что ты женился на ней не по расчету.
– Как это не по расчету? – встревает матушка. – Ты глаза-то разуй! С чего б еще он на мне женился?
Алтонгирел загадочно улыбается, а Арават вдруг теряет весь свой праведный гнев.
– Я собирался по расчету, – как-то виновато говорит он. – Меня и отец всегда наставлял, что жену надо в трезвом уме выбирать. Но вот же шакал меня занес в эту деревню… Я такой бешеной бабы в жизни не видал, да еще чтоб язык так был подвешен. Вот тебе и трезвый ум.
Матушка находит взглядом меня и кивает, повернув голову набок, мол, вона как, оказывается.
– То-то Азамат все удивляется, что мы с Лизой так ладим хорошо, – замечает она. – Ладно уж, старый паразит, иди сюда, ешь свое мясо, я тебе оставила.
– Я с тобой из одной плошки есть не буду, ты туда яду напускала, – ворчит Арават, тем не менее пробираясь на диван к Ийзих.
– Ты поговори у меня, еще с ложечки при всех накормлю.
Арават кроит кислую мину, отламывает кусок лепешки, брезгливо мочит его в мясном соусе и принимается есть.
Азамат расплывается в неприлично счастливой улыбке, глядя на своих родителей, и несколько секунд так и сидит с осоловело-блаженным видом. Потом все же берет себя в руки и фокусирует взгляд на Алтонгиреле, который как ни в чем не бывало вернулся за стол и только время от времени неуверенно косится на него. Азамат благодарно кивает. Это внезапно вызывает на лице Алтоши очень необычное для него выражение – удивления, радости и легкой гордости, как будто его впервые в жизни похвалили. Азамат усмехается и качает головой.