Ученье – свет, а богов тьма

Жукова Юлия Борисовна

– А, так это ваша была прекрасная идея бросить девушку в приставном коридоре между двумя кораблями и запереть дверь? Ваше счастье, что на моем корабле установлены камеры наблюдения по всей внешней поверхности и что мой сотрудник проверил чистоту коридора, а то, знаете, преступная халатность…

Охранник, до которого, видимо, наконец-то дошло, о чем речь, раздувает ноздри и вытягивается.

– Я… все по инструкции!

Азамат прожигает его взглядом, затем с независимым видом поворачивается к подкатившему Ваткину.

– Нельзя ли мне

попросить об одолжении? У меня есть основания полагать, что этот офицер не соответствует требуемому уровню подготовки и представляет собой уязвимость. Возможно, было бы лучше его заменить.

– Да я уже так и понял, что тут проблема. Заменим, а ты, Байч-Харах, ну или Лиза, подай жалобу официально, иначе расследование провести нельзя.

– Мне казалось, Сашка подавал, – припоминаю я.

– Сашка твой – не потерпевший и не свидетель. Сама подай. Бюрократия же… А, вот ведут вашего.

Я успеваю состроить мстительную рожу вслед охраннику и обернуться как раз к тому моменту, когда через дальние двери входят Сашка и Умукх.

Бог все в том же белом диле и в человеческой форме – в смысле, наиболее приближенной к человеческой. Вытравленные косички в сочетании с нездорово-красной кожей и очень, очень светлыми серыми глазами производят неизгладимое впечатление, но сотрудников ЗС так просто не удивишь.

– Позвольте, но он же совершенно человекообразный, – замечает пожилой японец, который собирается обсуждать с Азаматом обмен знаниями в космической инженерии.

– А что, н-не надо? – робко спрашивает у Азамата Умукх.

– Я думаю, что всем здесь было бы интересно посмотреть на вас в более обычном для вас облике, – замечает Азамат.

Сашка прокрадывается ко мне и вопросительно разводит руками, мол, какого хрена тут творится? Я в ответ тоже развожу руками, мол, так уж вышло, смирись. Диалог окончен, можно наблюдать за перевоплощениями бога.

Умукх послушно меняется – подрастает, окрашивается в свой кирпичный цвет, отращивает крючочки на пальцах и приобретает черты лица, которые никак не спутать с человеческими: большие раскосые глаза слегка навыкате, без радужки, зато с четырьмя зрачками, от них лицо стремительно сужается к подбородку, а нос как бы немного приплюснутый и почти нависает над линией рта, небольшого и без выраженных губ. Вся эта красота цвета красной глины и покрыта тонкой сетью мерцающих рисунков. Косички на голове слегка шевелятся. В космопорту я не обратила внимания, там было ветрено и у всех волосы трепало как угодно, но тут, в помещении, никакого движения воздуха нет совсем, однако же шевелятся, подлюки. Я кошусь на Ажгдийдимидина, который нервно теребит свой браслет.

– Э-мм, здравствуйте, – осторожно говорит Умукх на всеобщем, смущенный вниманием публики. Говорит без акцента, хотя и крайне неуверенно. – Как поживаете?..

– Здравствуйте-здравствуйте, – первым отзывается невозмутимый маршал. – Вот, знакомьтесь, это господин Сержо, который будет заниматься вашим проектом.

Господин Сержо бледнеет и двигает желваками,

но мужественно протягивает руку для пожатия. Умукх, однако, так быстро не может, он еще только переваривает слово «проект», хлопая белесыми ресницами.

– А! – внезапно громко восклицает он, так что половина собравшихся подскакивают. – Вы имеете в виду исследование, да? Ой, это очень хорошо. Здравствуйте. – Он кланяется господину Сержо. – Меня зовут Умукх. А, ой, погодите, я вспомнил! Если вам трудно сказать мое имя, можете говорить просто Умух.

С этими словами он оглядывается через оба плеча, пока не находит неподалеку улыбающегося Унгуца. Видимо, это Старейшина был так прозорлив. Во всяком случае, он одобрительно кивает.

– Вы очень хорошо говорите на всеобщем, – решается высказаться образовательная дама. – Как вы его выучили?

Умукх строит удивленную рожицу.

– А зачем учить? Человеческие языки все одинаковые. Если один знаешь, то все знаешь. Я по-человечески не очень хорошо говорю, мой брат гораздо лучше.

– Позволите проверить? – спрашивает шикарная африканка и произносит длинную заковыристую фразу на каком-то, видимо, африканском языке со щелкающими и цокающими звуками.

Практически без задержки Умукх ей отвечает на том же.

Окружающим эта идея нравится, и они наперебой принимаются тестировать Умукха на всех известных им языках Земли и не только.

– Странно, – замечает Азамат нам с Сашкой, – Ирлик-хон находит всеобщий более сложным, чем муданжский. Это личные особенности?

– Возможно, дело в том, что Ирлик-хон в принципе лучше говорит, – замечает подошедший Унгуц. – Он как бы больше погружен в один из языков, поэтому ему сложнее с остальными. Но как знать, как знать… Лиза-хян, а я кое-кого привел.

Я оборачиваюсь и обнаруживаю, что чуть позади стоит Валентин, все такой же взъерошенный, с проседью в усах, вот разве что по торжественному поводу вместо потертого свитера новый кардиган.

– Ой, здравствуйте! – радуюсь я. – Вот кто бы мог подумать, что жизнь так сложится.

– Да, я очень рад, – по-кошачьи гнусавит он, – а то, знаете, за годы преподавания я не раз задумывался, кому и зачем это может понадобиться, однако теперь вижу, что мои труды были не напрасны, даже если от них был толк только одному человеку.

– Ну, как минимум двум, – усмехаюсь я. – Моя одногруппница Яна теперь тоже на Муданге работает.

– О-о, отлично, – кивает Валентин, почесывая усы.

Тем временем ситуация вокруг Умукха приобретает новый оборот.

– А вы вот меняли свой внешний вид, – говорит неопределенного пола юное существо, – а вы еще как-то можете его поменять?

– Ну да-а, – кивает Умукх и смотрит на Азамата. – Можно показать?

Азамат разрешает.

Умукх перекидывается ктырем и облетает круг почета вокруг шарахающихся чиновников. Потом прилежно возвращается на свое место и снова вырастает.

– Здорово! – восклицает юное существо. – А еще как-нибудь можете?