Ученье – свет, а богов тьма

Жукова Юлия Борисовна

– Я договорился на завтра, – сообщает ему Азамат, – нам принесут примерять разные приборы для оцифровки мыслей. Конечно, вы и так уже решили проблему вроде бы, но раз уж приехали, надо попробовать.

– Да, я бы предпочел иметь две возможности, чем одну, тем более что они дают принципиально разные решения, – соглашается духовник. – Кстати… – Он нахмуривается и снимает браслет. Потом, подумав немного, надевает обратно. – Мне кажется, тебе надо позвонить Алтонгирелу и поинтересоваться, как там дела. Я чую какие-то перемены.

Алтонгирел

на звонок откликается не сразу, а когда откликается, выглядит чрезвычайно коварно, скалится и шевелит бровями.

– Что, неужели уже успел кто-то птичку прислать? – хмыкает он. – Часа не прошло.

– После чего у тебя там часа не прошло? – нервничает Азамат. – Ты должен был проследить, чтобы без меня там не очень расслаблялись и чтобы дела шли своим ходом, не накапливаясь до моего возвращения. Мы не договаривались ни о каких нововведениях, и ты клятвенно обещал держать меня в курсе, если что-то случится. Ну-ка давай рассказывай, что стряслось.

– Да ничего не стряслось, что ты сразу паникуешь? – усмехается Алтоша и делает драматическую паузу, так что мне снова, как в старые добрые времена, хочется его удавить. – Просто Старейшины согласились ввести должность мэра столицы, и им избрали Сурлуга.

– Так, – откликается Азамат. Думает, откидывается на спинку стула и повторяет: – Так. Это хорошо. И то и другое. Но подожди, у него же глухое имя, как его могли избрать?

– А вот так, – легкомысленно пожимает плечами Алтонгирел. – Я честно предложил пять кандидатур, четверо из них – с певчими именами, ан вот же…

Азамат сужает глаза.

– Это кого же ты предложил, если не секрет?

Алтонгирел с невинным видом перечисляет ничего не говорящие мне имена.

Азамат кривится.

– И ты хочешь мне сказать, дорогой друг, что ты это не нарочно?

Алтонгирел пожимает плечами.

– А что, у тебя были на примете какие-то другие кандидаты, которые на фоне Сурлуга смотрятся более эффектно? Ну или хотя бы годятся ему в подметки?

Азамат задумывается и качает головой.

– Только из числа Старейшин, но одновременно быть мэром и Старейшиной нельзя, и я не думаю, что они согласились бы на такую перемену.

– Вот именно, – самоуверенно кивает Алтонгирел. – Хозяйственные люди вообще нечасто бывают честными, а уж чтобы еще и в Ахмадхоте их уважали – один Сурлуг и остается. Так что передавай мои поздравления Старейшине Ажгдийдимидину.

– Ему соболезнования надо передавать, – замечаю я. – Сурлуг теперь дома появляться перестанет.

– Ничего, – произносит у меня за спиной Ажгдийдимидин, все это время слушавший наш разговор. Он выглядит довольным и гордым. – Если я и дальше смогу говорить, то и сам поменьше буду сидеть в четырех стенах, а Сурлугу давно пора заняться чем-нибудь, кроме моего жизнеобеспечения.

Азамат, впрочем, по-прежнему в сомнениях.

– Не в обиду будь сказано, но, Старейшина, вам не кажется, что Сурлуг несколько, мм, мягковат для управления городом? Это ведь нужно постоянно что-то требовать от людей, подгонять, оценивать…

– О,

не волнуйся, – сверкает глазами духовник. – Его будут слушаться, как цирковые собачки дрессировщика.

Азамат бормочет что-то про то, конституционно ли использование духовником своих способностей в таких целях, но в итоге смиряется.

– Ладно, давайте попробуем и посмотрим, как пойдет.

Ажги-хян играючи снимает браслет, закатывает глаза и, надев обратно, заверяет:

– Отлично пойдет!

– Точно нормально? – в пятый раз спрашивает Азамат, вертясь перед зеркалом. Нам сегодня предстоит второй раунд переговоров, теперь уже не при параде, так сказать, без галстука. Муж все порывался вставиться в черную водолазку и псевдокожаную куртку, но на улице, простите, под тридцать градусов, и хотя в ЗС, конечно, везде кондиционеры, желательно добраться туда, не пропотев насквозь. Так что я настояла на бежевой рубашке и вот теперь вынуждена расхлебывать последствия.

– Да говорю тебе, все отлично, – не глядя повторяю я. – Не веришь мне, иди у мамы спроси, она тебе льстить не будет.

– Да уж, твоя мама как припечатает, я из дому выходить постесняюсь, – усмехается Азамат. – Ну ладно, буду себя уговаривать, что тебе виднее, как у вас принято в приличные места одеваться. Слушай, ну может, хотя бы белую?

– В белой будешь как официант, – отрезаю я.

– Вот уж вряд ли меня кто примет за официанта, – усмехается Азамат, снова застегивая верхнюю пуговицу, а потом опять расстегивая. – Ладно, часы надену.

– При чем тут часы?.. – недоумеваю я.

– Для отвлечения внимания, – сообщает Азамат со знанием дела. – Хорошие часы на себя так взгляд оттягивают, что человека можно и вовсе не заметить.

С этими словами он открывает ларчик с часами – их там шесть штук, – некоторое время жует губу и в итоге останавливает выбор на зеленых под старинную бронзу, с живым экраном, где скачут птички и пролетают стрекозы.

– Занятно, мирно и без китча, – резюмирует он. – Ну все, можем идти.

Я отлипаю от игрового планшета, надвигаю сандалии и выхожу, в очередной раз ощущая себя какой-то неправильной женщиной.

Второй раунд переговоров проходит без эксцессов, мы согласуем мелочи и частности – занятие изматывающее, но дающее приятное ощущение выполненной работы и ясных перспектив. Как я и предполагала, из присутствующих мы оказываемся чуть ли не самыми одетыми – зээсовцы понимают «неформально» так же буквально, как и остальные хоть сколько-то продвинутые работники офисов на Земле: кто в футболке, кто в шлепанцах, кто в тамлингских шелковых шароварах с бубенчиками. В кабинетах небогато мебели, разве только полочка с разномастными буками и планшетами и полукруг из диванов в центре комнаты, и сидят на них в позе лотос, а кто и просто лежит, закинув ноги на подлокотник. Во все стороны из кабинета ведут двери в уединенные помещения и на балконы, где можно отключиться от мира и спокойно поработать, чтобы никто не отвлекал.