Ученица чародея
Шрифт:
Не веря своим глазам, я перевела взгляд с графа на нее, однако мне хватило пары секунд, чтобы опомниться. Я подскочила, едва не ударившись головой о бархатный потолок, и ткнула в нее дрожащим пальцем:
– Из-за вас Этьена казнят! – мой вопль был таким громким, что ресторатор закрыл ладошками уши. – Его казнят прямо сейчас! Замучают до смерти на потеху публике! Такое счастье вы предрекали?!
– Шу-у, спокойно! Я ничего не знала, – подняла руку мадам Тэйра. – Насчет «казнят» это еще поглядим.
Я зло зыркнула нее и, не теряя больше времени, упала
– Мсьё Салтыков, прошу вас! Помогите! Верните мне дар! Я должна что-то сделать! Времени нет.
– Там еще даже публичное покаяние не начали… – вставил ресторатор и тут же умолк, обожженный моим взглядом.
Русский граф наклонился ко мне:
– Чрезвычайно жаль, что так случилось. Но я предупреждал вас, Абели, – нельзя отказываться от того, что даровал вам Бог. Любой талант надо принимать с благодарностью. И пестовать, как бы труден он ни был.
– Каюсь, я ошиблась, – с жаром соглашалась я, нервно отбрасывая с лица волосы. – Вы были правы! И я… я получила урок. Я… безмозглая курица, простите! Но при чем же Этьен? Помогите, граф, заклинаю! Именем Господа нашего заклинаю!
– Вы должны понимать, мадемуазель, что так просто ничего не дается. Придется чем-то пожертвовать…
– Заберите все, что угодно, – молила я, чувствуя, как жгут кожу слезы на щеках, – хоть жизнь мою заберите, только спасите Этьена!
– Боюсь, для спасения при данных обстоятельствах вам нужна такая сила, что взамен потребуется лишь формула забвения.
– Лопни мои глаза, Лоло, опомнись! Какая формула забвения?! – взвилась мадам Тэйра. – Не видишь, девочка страдает? Моя девочка!
– Но согласно закону вселенского равновесия… – заговорил граф.
Мадам Тэйра уткнула руки в бока:
– К свиньям твое вселенское равновесие, Лоло! Повоспитывал и будет. Выплюнь уже камень, отдай девочке, и дело с концом.
– Клементина, космические законы не позволяют… – с негодованием праведника отчеканил алхимик.
– Чхать я на них хотела! Все, нету сил моих больше святую из себя корчить, – рявкнула в сердцах мадам Тэйра и, отодвинув меня, распахнула дверцу: – Триста лет назад занудой был, занудой ты и остался, Лоло. Аминь!
Я, Огюстен и сицилиец с округленными глазами вытаращились на них. Глаза графа тоже расширились:
– Клементина, как ты можешь?!
– Каком! Пошли, Абели! Разберемся сейчас, кто там и чего.
Она уже стояла на мостовой в своем старомодном платье, фыркая, как боевая лошадь, с привычным для мадам Тэйра хитрым выражением глаз, разве что молодая и красивая. Я пробормотала:
– А как же камень? Дар? Мы не справимся…
– Да есть у меня, – буркнула мадам Тэйра и достала из декольте громадный сверкающий изумруд. – Лоло, и не смотри на меня так! У тебя в пещере их, как грязи в болоте, а мне без дара хоть головой об стену – скукотища серая!
Алхимик вскочил и что-то яростно начал высказывать о кристаллах силы, Акаши и философском камне. Я же выскочила на дорогу за своей странной прабабушкой – кто предлагает помощь, у того и приму. Хоть у черта с рогами.
Народ
– Пойдемте! – я потянула за руку Клементину. – Скорее!
Во мне все дрожало от нетерпения и страха за Этьена. Прабабушка кивнула, и мы нырнули в толпу. Удалившись от кареты на пару дюжин туазов, мадам Тэйра остановилась и, дернув за руку, заставила притормозить и меня.
– Погоди-ка, – она покопалась в складках юбки и выудила темно-синий сапфир размером с крупную сливу. – Я еще один прихватила на всякий случай.
– Клементина! Не смей! – возопил издалека взбешенный граф Салтыков.
– Еще сотню лет подуется и простит, – вздохнула мадам Тэйра и протянула мне сапфир. – На! Не в одиночку же управляться.
Я обернулась. Обманутый граф висел на подножке кареты, готовый ринуться за своими кристаллами. «Нет уж! У меня вы его не заберете! Клянусь, мсьё алхимик, камень вам удастся отнять только у трупа! И тот расцарапает вам нос», – мысленно пообещала я графу и смела с ладони Клементины сапфир.
В то же мгновение мир вспыхнул. Все заиграло яркими красками, отблесками, бликами, лучами, словно кто-то зажег одним махом волшебную лампу с цветными стеклами и завертел фантастический абажур прямо передо мной.
Кожу закололо тысячами иголочек, словно частицы воздуха потяжелели, обрели волю и решили наполнить собой мое тело. Это была сила. Безличная и неумолимая. Взрыв эмоций, чужих ощущений, болей, летящих из окружающего нас людского моря, закружил меня так, что я чуть было не лишилась чувств.
– Кокон, – напомнила Клементина.
С трудом дыша, я окружила себя золотым коконом, ограждаясь от ненужного. Стало легче.
Молитва монаха на площади подходила к концу.
– Смерть! Смерть убийце! – скандировала ненасытная толпа.
– Не успеем! – в ужасе вскричала я. – Не протолкнемся так быстро!
– Расширяемся! – скомандовала мадам Тэйра.
Я кивнула, и наши вторые прозрачные тела, наполненные радужным светом, в мгновение ока выросли, словно пара огромных мыльных пузырей, но столь плотных, что народ начал жаться назад и шарахаться от чего-то давящего и непонятного.
– Ну, с Богом! Лопни мои глаза! – кивнула мадам Тэйра.
И, держась за руки, мы устремились по широкому живому коридору к месту казни, как две валькирии к полю боя. Несмотря на чрезвычайное волнение, я чувствовала в ладони ладонь своей прародительницы и исходящую из нее уверенность, что все будет хорошо. Она так думала, или хотела, чтобы так думала я. Живое море зевак смыкалось за нами, накатывало на наши следы, словно волны прилива на песчаный берег.
Продолжая взрезать толпу людей, мы выбежали на площадь. В глаза бросился высокий деревянный помост и Этьен на нем. Серый, как стена, босой, в длинной рубахе, он покачивался, хотя явно старался держаться прямо, и смотрел куда-то в сторону, лишь бы не видеть огромного колеса, надетого на торчащий в центре столб. Губы Этьена едва заметно шевелились.