Ученица Гильдии

Канаван Труди

— А каково это — быть единственным магом среди обычных людей? — спросила она.

Дорриен задумался.

— Это и приятно, и непросто. Как бы близко я ни сталкивался с людьми, они ни на секунду не забывают, что я не такой, как они. Когда они побаиваются меня, потому что не понимают, что я делаю как я это делаю. Некоторые фермеры до сих пор не разрешают мне прикасаться к ним, хотя охотно позволяют лечить их животных.

Она кивнула:

— Жители трущоб тоже боятся магов.

— Почти все фермеры сначала боялись меня. Прошло немало времени, прежде чем они начали мне доверять.

— Тебе

там не одиноко?

— Иногда. Но моя работа того стоит. — Они вышли на дорогу, и Дорриен свернул влево. — Когда я работаю, я чувствую, что живу не зря. Если бы не я, кое-кого из жителей моей деревни уже не было бы в живых.

— Наверное, здорово — знать, что ты спас чью-то жизнь.

Дорриен улыбнулся.

— Это лучшее приложение магии. По сравнению с целительством все остальное — пустые игрушки. Отец не согласен со мной, но я считаю, что Алхимия — пустая трата времени. А Воинские Искусства вообще… впрочем, что говорить!

— Алхимики говорят, что их изобретения облегчают людям жизнь, — напомнила Сонеа. — А Воины считают, что обеспечивают безопасность страны.

Он кивнул:

— Да, Алхимики придумали кое-что полезное, а об обороне и подавно забывать не стоит. Наверное, у меня просто зуб на тех, кто попусту теряет время. Вместо того чтобы помогать другим, они посвящают всю жизнь «исследованиям», а попросту говоря, хобби.

Сонеа улыбнулась, вспомнив опыты Дэннила по переносу мысленных образов на бумагу. Ему пришлось оставить их, когда он стал послом. Дорриен, наверное, не одобрил бы подобное «хобби».

— У нас слишком много Алхимиков и слишком мало Целителей, — продолжал Дорриен. — Целители лечат только пациентов с деньгами и положением, на остальных у них просто не хватает времени. Но основам Целительства учатся все маги. Почему бы Воинам и Алхимикам не уделить время для помощи Целителям. Тогда бы мы могли помочь многим и многим. Я всех, кто приходит ко мне: пастухов, ремесленников, фермеров, путешественников. Здешние Целители должны были бы делать то же самое. Ремесленники Имардина платят налоги, часть которых идет на поддержание Гильдии. Они должны иметь возможность пользоваться услугами Целителей.

Дорриен увлекся. Похоже, он высказывал давно наболевшие мысли.

— А жители трущоб? — подсказала Сонеа.

Он замедлил шаг и посмотрел на нее.

— Да, — сказал он. — Хотя, я считаю, здесь мы должны быть осторожны.

Сонеа нахмурилась:

— Ты считаешь, что они недостойны?..

— Нет, что ты! Но трущобы — это только часть другой, большей проблемы. Исцеляя жителей трущоб, мы потратили бы много времени, но не искоренили источник зла. Извини за такое сравнение, но трущобы — это нарывы на коже города, которые говорят о его внутренних болезнях. Пока мы не излечим их, нарывы не исчезнут.

— Внутренние болезни?

— Понимаешь, — Дорриен взглянул на нее, — продолжая мое сравнение, можно сказать, что город превратился в старого толстого воина. Он сидит сиднем и ничего не делает, только поедает сладости, и либо не понимает, либо не желает понимать, что его раздутое брюхо выглядит отвратительно, а его невоздержанность разрушает тело. Он давно не в состоянии защитить себя, но что ему до того, ведь

врагов уже нет.

Сонеа смотрела на Дорриена большими глазами. По сути он только что обвинил Короля и знать из Великих Домов в жадности и лени и сказал, что их расходы тяжелым бременем лежат на горожанах, включая жителей трущоб. Дорриен неуверенно улыбнулся.

— Я не имею в виду, — торопливо добавил он, — что мы должны сидеть сложа руки. Нужно что-то делать.

— Что например?

Он улыбнулся:

— Ладно, не хочу омрачать нашу последнюю прогулку своими гневными тирадами. Смотри, мы выходим на дорогу.

Они прошли мимо домов старейших жителей Гильдии, которые уже удалились от дел. Дорога кончилась, и Дорриен углубился в лес. Снег скрипел под его ногами. Сонеа шла след в след.

Вскоре идти стало трудно из-за поваленных деревьев. Сонеа оставила свою тяжелую шкатулку на бревне, предварительно закрыв ее на магический замок. Они начали подниматься вверх по склону. Сонеа едва поспевала. Наконец Дорриен остановился и положил ладонь на ствол огромного дерева.

— Первый ориентир. Запомни это дерево, Сонеа. До него нужно идти в том же направлении, куда вела дорога, а теперь нужно повернуть на восток и лезть вверх по склону, пока не наткнешься на стену.

— На Внешнюю Стену?

Он кивнул. Сонеа чуть не застонала. Внешняя Стена была очень далеко в лесу. Они прошли еще немного, и Сонеа совсем запыхалась.

— Подожди! — воскликнула она, когда поняла, что сейчас просто рухнет в снег.

С широкой улыбкой Дорриен повернулся к ней. Она с удовлетворением заметила, что он тоже тяжело дышит. Он показал на груду заснеженных камней.

— Стена.

Сонеа уставилась на холм снега, потом сообразила, что это не груда камней, а участок каменной кладки. От Внешней Стены остались только развалины.

— Теперь, — сказал Дорриен, пытаясь отдышаться, — мы должны идти на север.

Прежде чем она успела возразить, он снова пошел вперед. Сонеа с трудом сдвинулась с места, но теперь, когда не нужно было подниматься по склону, идти стало легче, и скоро она пришла в себя. Дорриен забрался на скальный выход и, спустившись на другую сторону, скрылся из виду. Вскарабкавшись следом Сонеа оказалась на небольшой ровной площадке. Вокруг вздымались верхушки деревьев. Должно быть, летом это место полностью скрыто от взоров. С другой стороны площадки по камням струился ручеек. Он впадал в небольшое озерцо, по краям затянутое льдом, и, вытекая из него, скрывался между камней.

Дорриен улыбался.

— Вот мое тайное место. Это источник. Отсюда Гильдия получает воду.

Подойдя ближе, Сонеа увидела, что ручеек вытекает прямо из скалы.

— Как здорово, — сказала она, подняв глаза на Дорриена. — Летом здесь, наверное, очень хорошо.

— Не дожидайся лета, — глаза Дорриена сияли. — Весной здесь не хуже. Я наведывался сюда с тех пор, как начинал таять снег.

Сонеа представила себе мальчика, который взбирается по склону и в одиночестве сидит у источника. Этот мальчик стал учеником Гильдии, потом Целителем. «Я буду приходить сюда», — решила она. Здесь можно побыть одной и забыть о грустном. Наверное, Дорриен потому и показал ей источник.