Ученица Ледяного Стража

Дмитриева Ольга

Но смеяться не стоило. Ледяной бросил на меня такой выразительный взгляд, что я тут же скромно потупилась и начала канючить:

— Ну куратор Ааберг! Эта штука сама слезет к вечеру воскресенья. Зачем варить нейтрализатор для средства кратковременного действия?

Он вскинул бровь:

— Два дня — это кратковременно?

— Чейн с пятном на лбу неделю ходил, — не без гордости напомнила я.

Ледяной потерял дар речи от такой наглости, а затем сказал:

— Что ж, я разберусь с этим. Но забудь о торжестве у Гольдбергов. Завтра на рассвете мы улетаем к Ржавому пику. Я надеюсь,

на этот раз мне не придется вытаскивать тебя из постели. Если тебя не будет на поле к моему приходу, отправлю снова переписывать правила. Ясно?

— Ясно, — буркнула я, не поднимая взгляда.

Ледяной вышел, оставляя меня наедине с кипящим зельем и целым букетом чувств. Я одновременно была расстроена тем, что не увижу отца, и рада, что не придется терпеть рядом с собой Гольдберга. А еще выходило, что Ледяной узнал о моей невинной шутке не от Хеймира. И, вероятно, сейчас попытается замять дело и снова утащить меня в поход.

Но все планы на выходные пошли прахом, и с этим придется смириться.

Зелье я все-таки доварила. Чего пропадать добру? Не против Гольдберга, так в другой раз пригодится. И в полном смятении отправилась спать.

Со сборами я все-таки провозилась слишком долго, на дальний плац пришлось бежать. Парни со своими байлангами уже были там, а вот куратор — еще нет. Стоило мне ступить на утоптанный снег, как все взгляды обратились ко мне. Про бал остальные адепты знали, и никто не ждал увидеть меня этим утром.

— Что? — с досадой спросила я. — Где ваш ледяной изверг?

Сигмунд выразительно кашлянул, а Эйнар с ужасом посмотрел куда-то мне за спину.

Я медленно обернулась и обнаружила, что куратор стоит за моей спиной. И он наверняка слышал то, что я только что сказала. Свейт сочувственно заскулил и вильнул хвостом.

Я ждала, что на меня щедро посыпятся наказания, но Ледяной отступил в сторону и приказал:

— В седла!

Под его взглядом я вскарабкалась на Свейта. Куратор устроился за моей спиной, и байланг первым помчался к обрыву. Я решила, что на этот раз моего страха Ледяной не дождется. И старательно разглядывала белую шерсть Свейта, стараясь держать спину прямо. А может быть, после головокружительного полета, все остальное уже не пугало?

Пятно под повязкой на этот раз никак не реагировало на присутствие куратора, и это радовало. А он сам тоже как будто старался держать дистанцию, насколько это возможно, сидя в одном седле.

На этот раз мы летали почти весь день почти без отдыха. Только когда солнце стало клониться к горизонту, опустились на скальный карниз. Ледяной спешился и повернулся ко мне. А я вдруг поняла, что совершенно не хочу слезать. И бегущие по спине мурашки мне совсем не нравятся.

Глава 21

Затерянные в горах

— Здесь что-то не так.

В моем голосе не было уверенности, но Ледяной отреагировал сразу.

— Клинки к бою, — приказал он, первым складывая жест призыва для оружия.

Вымуштрованные парни повторили за ним. А вот я уже не успела. Скала под лапами Свейта дрогнула, и пес взмахнул крыльями, отрываясь от земли. Вовремя —

на том месте, где мы только что стояли, от каменной тверди отделилась покрытая броней пасть змея.

Я отчаянно вцепилась в поручни на луке седла, и наклонилась вперед. Пес описал круг над карнизом, пока его собратья и адепты пытались пробить броню тройки огромных каменных змеев. Каждый зверь оказался в длину метров десять, и опасность представляли не только полные клыков пасти, но и покрытые твердыми пластинами хвосты. Клинки адептов не могли пробить эту шкуру, только задержать. А вот Ледяной с тремя десятками дублей своего оружия как раз добил первого змея, пронзив глаза — единственное слабое место.

Я уже сложила пальцы, чтобы призвать свой клинок, когда воздух наполнили хлопки крыльев. Другие байланги при этом оставались на земле и атаковали змеев, которых стало больше. Но в этот момент мои внутренности словно пронзила горячая игла, и я резко вскинула голову.

Над нами парили грифоны, не меньше десятка. Растопыренные птичьи лапы с острыми когтями и загнутые клювы были нацелены на Свейта. Я ждала, что пес вильнет в сторону, но вместо этого он развернулся к грифонам и зарычал. Кажется, пускать этих тварей к своим собратьям, которые были заняты боем, он не собирался.

И мне оставалось только помочь ему. Я сложила пальцы в жесте призыва, и Мистивир вылетел из ножен. От меча пришла волна ярости и восторга. Он явно был рад служить мне сейчас.

Я попыталась создать дубли клинка, но в этот момент Свейт резко накренился вправо. Мое левое плечо пронзила боль. По руке начало стремительно распространяться онемение. Пришлось вцепиться другой в луку седла. Скосив глаза, я увидела, что из плеча торчат несколько коротких игл.

Только после этого до меня дошло, что грифоны атакуют нас не в одиночку. За спиной у каждого зверя сидел человек, укутанный в меха. Горцы и ядовитые иглы! Надо же так вляпаться. Снова ловушка для Ледяного? Но теперь под угрозой все.

Свейт сорвался с места, и мне стало не до размышлений. Оказывается, прошлый полет был еще цветочками. Теперь байланг метался между грифонами с бешеной скоростью, уворачиваясь от когтей. Мне оставалось только цепляться правой рукой за седло и отдавать магию Мистивиру. В управлении меч не нуждался. Он скользил за нами совершенно самостоятельно и сбивал магические шары, начиненные иглами.

Когда Лапы Свейта коснулись скального карниза, я сначала испугалась. Среди останков каменных змеев я не увидела ни моих одногруппников, ни их псов. Оглядевшись, я увидела, что клин байлангов уже в небе и мчится прочь. Прежде чем я успела испугаться, у меня за спиной оказался куратор. Он крепко прижал меня к себе и шепнул:

— Прости. Тебе придется остаться со мной.

Меня бесцеремонно впечатали в его грудь спиной. Иглы от этого вошли чуть глубже под кожу, и я зашипела от боли. Свейт сорвался с места и полетел в горы. В сторону, противоположную той, откуда мы прибыли. А я первый раз в жизни услышала, как Ледяной сочно и заковыристо ругается. И так удивилась, что на мгновение забыла и о боли, и о стае грифонов.

— Чего? — недоверчиво переспросила я.

Но, разумеется, повторять куратор не стал, а вместо этого сказал: