Ученица волшебника
Шрифт:
Мольфи стало неуютно.
— Но на сегодня пожалуй хватит, — довольно произнесла Уртиция, — убери коробку, продолжим завтра. Я страшно проголодалась. Что у нас сегодня на ужин?
После ужина Мольфи пошла в библиотеку. Новые занятия Уртиции пугали ее все больше. Пока она практикует запретную магию на мухах и тараканах, но явно не собирается на этом останавливаться. Отчего-то девушка чувствовала свою вину за происходящее. Возможно, если бы она тогда рассказала графу о странном
В библиотеке она застала Румпля, беззаботно читавшего какой-то манускрипт при свете канделябра. Пожалуй, он то ей и нужен…
— Добрый вечер, маэстро учитель.
— А это ты, Малфрида. Добрый вечер, добрый вечер…
Он снова погрузился в чтение.
Девушка прокашлялась. Он оторвался от книги и посмотрел на нее поверх очков.
— Что тебе?
— Я бы хотела с вами поговорить.
Мольфи нервно комкала в руках подол накрахмаленного фартука.
Румпль отложил книгу, снял очки и внимательно посмотрел на мнущуюся у входа девушку.
— Присаживайся и рассказывай, что тебя так взволновало.
Она присела на край стула и выложила все, что знала о новых увлечениях Уртиции.
Румпль откинулся на спинку кресла и задумчиво протер очки кусочком фланели.
— Если честно, Малфрида, то я знаю об этом.
Она удивленно раскрыла глаза.
— Уртицию поглотило чувство мести, и я указал ей путь, которым она может достичь своих целей.
— Но зачем вы это сделали!!!
От удивления Мольфи даже не задалась вопросом, откуда их учитель настолько сведущ в запретных искусствах.
— Ей нужна была цель существования. Ей нужно было на что-то опереться, чтобы одолеть постигшую ее утрату. И магия вернула ей смысл жизни.
Мольфи задумалась. В чем-то он прав. Но во всем ли?
Румпль внимательно посмотрел ей в глаза.
— И если ты хочешь помочь ей стать прежней и преодолеть тяжесть утрат, ты должна ей содействовать.
Девушка вздохнула. Она действительно очень хотела, чтобы ее подруга стала прежней. Ведь графиня, несмотря на всю разницу их положения, уже стала ей подругой. А все произошедшее с Уртицией ей казалось страшно несправедливым, и она была бы очень рада хоть как-то это исправить. Однако избранные учителем методы все же представлялись ей не слишком подходящими.
— Но это же запретная магия… — робко возразила она.
Румпль мягко улыбнулся.
— Ты многого не знаешь, дитя мое. Все пути магии одинаковы, о чем писал еще великий Аркагур. Дело лишь в том, что отцы-основатели Империи сочли некоторые из них слишком опасными, чтобы доверять их неопытным людям. С тех прошло много времени и обычные опасения стали мертвой догмой. А в умелых руках запретные пути столь же безобидны, как и законные дисциплины, изучаемые в столичных коллегиях. Скажи, разве жрецы не используют
Мольфи согласно кивнула.
— Ты, конечно же, можешь возразить, что Уртиция начала с магии смерти.
Девушка не хотела ничего возражать, но перебивать не стала.
— Это на первый взгляд разумное возражение. Но магии жизни и смерти неотделимы друг от друга. Вспомни Сестер Юга, чьи изображения можно видеть в любом храме. Одна из них дает жизнь, другая забирает… Они по сути своей символы четвертого манускрипта магии. Тоже можно сказать и про другие пути, что принято считать запретными.
— Но закон… — неуверенно произнесла Мольфи.
— Закон велик, — согласно кивнул Румпль, — но посуди сама, разве можно применять одни и те же правила к разным вещам. Рыбы плавают в воде, а птицы летают в небе. Разве их можно подчинить одному закону? Так и люди. Закон написан для простолюдинов, но сильным мира сего дозволено многое, что не дозволено остальным. А люди имеющие талант к волшебству — соль земли. Они способны на многое и глупо ограничивать их возможности. Ведь лишенные доступа к знаниям они не смогут применить их на благо.
— Но Уртиция, — пролепетала девушка.
— Ты сомневаешься, применит ли она свои таланты на благо? И ты абсолютно права. Человеку свойственно ошибаться. И наша с тобой задача не дать ей это сделать. Мы должны помочь ей не допустить ошибок!
— Но разве я…
— Несомненно. У тебя огромный талант к магии, девочка моя, и нельзя позволить ему пропасть бесследно.
Мольфи лишь удивленно хлопала ресницами.
— Посмотри сюда, — Румпль протянул ей книгу, — что ты видишь?
— Книгу…
— Какую книгу?
— Букварь. Обыкновенный букварь.
— Закрой глаза.
Мольфи послушно выполнила указание.
— Постарайся осознать, что за книгу ты держишь в руках.
В мысленном мире образов книга задрожала, по ее страницам пронеслась рябь, словно по глади пруда при порыве осеннего ветра. Прежние буквы смазались, пергамент сразу постарел, пожелтел, стал каким-то волокнистым, словно это был не пергамент а какой-то совсем иной материал, и на нем выступили ряды совершенно неизвестных девушке значков, непонятные схемы и чертежи.
— Ой!
Она открыла глаза. Книга еще несколько мгновений оставалась такой же странной, но затем рябь снова пронеслась по ее страницам, превращая их в обычные пергаментные листы букваря.
— Что это?
— Это очень старая книга. Я привез ее в молодости с той стороны восточного моря. В ней содержатся древние и очень важные знания, многие из которых ныне, увы, забыты.
— Тоже запретная магия? — осторожно спросила Мольфи.
— Нет, — улыбнулся Румпль, — всего лишь геометрия, зодчество и ирригация.