Учение о бытии
Шрифт:
Искажение, которое допускается рассудком относительно конечного и бесконечного, и которое состоит в том, чтобы сохранять их взаимоотношение, как качественное различие, удерживать их в их определении, как разделенные и притом абсолютно разделенные, возникает от забвения того, что такое есть понятие этих моментов для него самого. Согласно этому понятию единство конечного и бесконечного не есть их внешнее сопоставление, ниже несоответственное, противоположное их определению соединение, в котором связаны разделенные и противоположные, самостоятельные одно относительно другого и, стало быть, несогласующиеся сущие, но каждое есть само в нем это единство, и каждое есть лишь снятие себя самого, причем ни одно не имеет перед другим преимущества бытия в себе и утвердительного существования. Как было показано ранее, конечность есть лишь выход за себя; поэтому в ней содержится бесконечность, другое ее самой. Равным образом бесконечность есть лишь выход за конечное; поэтому она по существу содержит свое другое и есть, стало быть, в ней самой другое себя самой. Конечное не снимается бесконечным, как бы вне первого находящеюся силою, но его собственная бесконечность состоит в этом снятии себя.{80}
Это снятие, таким образом, не есть изменение или
То, что имеется налицо, есть, стало быть, в обеих то же самое отрицание отрицания. Но последнее есть в себе отношение к себе самому, утверждение же есть возврат к себе через опосредование, которое есть отрицание отрицания. Эти определения следует имеет в виду, как существенные; второе же состоит в том, что они в бесконечном прогрессе также положены и притом положены в нем еще не в их окончательной истине.
Тем самым, во-первых, оба, как бесконечное, так и конечное, отрицаются, над обоими одинаково совершается восхождение; во-вторых, они полагаются также, как различные, каждое относительно другого, как положительные для себя. Мы понимаем эти два определения сравнительно так, как мы разделили через сравнение, внешнее сравнивание, два способа воззрения, конечный и бесконечный в их взаимоотношении и каждый взятый для себя. Но в бесконечном прогрессе высказывается более, в нем положена также связь различаемого, однако ближайшим образом только еще, как переход и смена; нами усматривается лишь в простой рефлексии то, чт'o ему в действительности присуще.
Ближайшим образом отрицание конечного и бесконечного, положенное в бесконечном прогрессе, может быть понимаемо, лишь как простое и тем самым как внешнее, как следование одного за другим. Если исходить от конечного, то совершается переход за границу, конечное отрицается. За сим имеется также налицо и другая сторона, бесконечное, но в нем вновь возникает граница; таким образом имеется налицо выход за бесконечное. Это двоякое снятие положено, однако, отчасти вообще, лишь как внешнее возникновение и чередование моментов, отчасти еще не как одно единство; каждый из этих выходов еще прибавочное положение (Ansatz), новый акт, так что они происходят один вне другого. Но оно далее находится в бесконечном прогрессе их отношения. Оно есть, во-первых, конечное; за сим совершается выход из него, и это отрицательное или потустороннее конечного есть бесконечное; в третьих, снова совершается выход из этого отрицания, возникает новая граница, новое конечное. Таково полное, самозаключающее движение, приходящее к тому, чт'o составляло его начало; возникает то же самое, от чего изошли, т. е. конечное восстановляется вновь; таким образом последнее совпало с самим собою, нашло вновь в своем потустороннем лишь себя само.
То же самое имеет место в рассуждении бесконечного. В бесконеч{81}ном, в находящемся по ту сторону границы, возникает новая граница, которую постигает та же участь — подвергнуться отрицанию своей конечности. То, что вновь имеется налицо, есть то же самое бесконечное, которое ранее того исчезло в новой границе; поэтому бесконечное через свое снятие, через новую границу не отодвигается далее, не удаляется от конечного, ибо последнее состоит лишь в переходе в бесконечное, ниже от себя самого, ибо оно пришло к себе самому.
Таким образом оба они, конечное и бесконечное, суть это движение, возвращающее их к самим себе через их отрицание; они суть лишь опосредование в себе, утверждение обоих содержит в себе отрицание обоих и есть отрицание отрицания. Таким образом они суть результат, а поэтому не то, что они суть в определении своего начала; конечное не есть существование с одной стороны, а бесконечное — существование или бытие в себе вне существования, определяемого, как конечное. Против единства конечного и бесконечного рассудок восстает так лишь потому, что он предполагает предел и конечное также, как и бытие в себе, постоянно сохраняющимися; поэтому он теряет из виду как их отрицание, которое в бесконечном прогрессе фактически имеется налицо, так и то, что они в нем присутствуют, лишь как моменты некоторого целого, и что они выступают на вид лишь через свое противоположение, а также существенно через снятие этого противоположения.
Если сообразить ближайшим образом о возвращении к себе, возвращении к себе как конечного, так и бесконечного, то в самом этом результате обнаруживается некоторая неправильность, связанная с подвергшимся уже порицанию искажением их: за исходный пункт берется то одно конечное, то одно бесконечное, и лишь поэтому получаются два результата. Но совершенно безразлично, что из них принять за начало; поэтому устраняется то их различие, которое привело к двойственности результата. Это начало одинаково положено по обеим сторонам бесконечной линии бесконечного прогресса, каждому моменту которой присуще одинаковое чередование, так что совершенно безразлично, какое место принято за начало. Они различаются в этом чередовании, но равным образом одно есть момент другого. Поскольку оба, конечное и бесконечное,
Это определение истинно бесконечного не может быть схвачено в отвергнутой уже формуле единства конечного и бесконечного; единство есть отвлеченное неподвижное саморавенство, и его моменты суть также неподвижное сущее. Бесконечное же, как и оба его момента, есть, напротив, по существу становление, но становление определенное далее в своих моментах. Становление есть прежде всего отвлеченные бытие и ничто в своих определениях; за сим, как изменение, существующее, нечто и другое; теперь же оно, как бесконечное, конечное и (снова) бесконечное, само находится в процессе становления. Это бесконечное, как возвращение обратно в себя, отношение к себе самому, есть бытие, но не неопределенное, отвлеченное бытие, ибо оно положено, как отрицание отрицания; тем самым оно есть также существование, так как оно содержит вообще отрицание, а стало быть и определенность. Оно есть, и есть там, как предстоящее, настоящее. Лишь ложно бесконечное есть потусторонность, так как оно есть только отрицание конечного, положенного, как реальное, и потому есть отвлеченное, первое отрицание; определяемое, только как отрицательное, оно не имеет в себе утверждения существования; установляемое, только как отрицательное, оно даже не должно быть там, оно должно быть недостижимо. Но эта недостижимость есть не возвышенность его, а его недостаток, имеющий свое окончательное основание в том, что конечное, как таковое, сохранено, как сущее. Ложно то, что недостижимо; и явно, что такое бесконечное ложно. Образ прогресса в бесконечность есть прямая линия, на обеих границах которой бесконечное есть и всегда есть лишь там, где оно — которое есть существование — не существует, и выходит за себя к этому своему несуществованию, т. е. в неопределенность; образ же истинной бесконечности, загибающейся к себе, есть круг, линия, достигшая сама себя, замкнутая и целая в своей наличности, без начала и конца.
Истинная бесконечность есть вообще существование, положенное, как утвердительное, в противоположность отвлеченному отрицанию, реальность в высшем смысле слова, чем та, которая была ранее определена просто; здесь последняя получила конкретное содержание. Реальное есть не конечное, а бесконечное. Так и далее реальность определяется, как сущность, понятие, идея и т. д. Но бесполезно при более конкретном повторять такие прежние, более отвлеченные категории, какова категория реальности, и употреблять последние взамен более конкретных определений, каковые суть сами в них. Такие повторения, напр., что сущность или идея суть реальное, находит себе повод лишь в том, что неразвитому мышлению сроднее более отвлеченные категории, как бытие, существование, реальность, конечность.
Здесь припоминание категории реальности имеет свое более определенное основание, так как отрицание, в противоположность которому она есть утверждение, есть здесь отрицание отрицания и потому само противоположно {83}той реальности, которая есть конечное существование. Отрицание определяется таким образом, как тожество; идеализованное (das Ideelle) [17] есть конечное, каково оно в истинном бесконечном, т. е. как определение, содержание, отличимое, но сущее не самостоятельно, а в качестве момента. Идеальность имеет это конкретное значение, которое не вполне выражается через отрицание конечного существования. В отношении к идеальности и реальности противоположность конечного и бесконечного понимается так, что конечное считается реальным, а бесконечное — идеализованным; подобно тому как далее понятие считается идеализованным и притом только идеализованным, а напротив, существование вообще реальным. Таким образом, конечно, ничему не помогает пользование для данного конкретного определения отрицания собственным названием «идеализованного»; в этой противоположности мы снова возвращаемся к односторонности отвлеченного отрицания, которая свойственна ложному бесконечному и упорствует даже при утвердительном существовании конечного.
17
Идеальное (das Ideale) имеет более широко определенное значение (прекрасного и того, что к нему относится), чем идеализованное (das Ideelle); первое здесь еще не своевременно; поэтому здесь употреблено выражение идеализованное (ideell). В отношении к реальности это различие словоупотребления не имеет места; das Reelle и das Reale значит приблизительно одно и то же. Подчеркивать оттенки эти в выражении одного в отличие от другого не представляет интереса.