Учение Оригена о Святой Троице

Болотов Василий Васильевич

361

ков, например, вопрос о том, существо ли Бог. Но сверх того, есть целая сторона, в которой Ориген решительно уступает Тертуллиану, и эта сторона — существенная. Тертуллиан гармоничнее его раскрыл обе существенные стороны церковного учения, и троичность Лиц, и единство существа, тогда как Ориген не усвоил учения о единосущии по форме и недостаточно утвердил его в своей системе по самому его смыслу. Пусть это учение высказано у Тертуллиана в форме довольно грубой; пусть его отношение к высоким вопросам богословского умозрения не имеет той глубины, той сознательности, какою отличался Ориген: во всяком случае вопрос о единосущии Лиц у Тертуллиана решается весьма твердо, и это — при сознании Их ипостасного различия, быть может, менее чистом, но никак не менее энергичном, чем у самого Оригена. Под грубоватым покровом

тер- туллиановской фразы находится такая сущность, которая, как верное выражение учения самой церкви, несокрушимо выдержала пробу истории. «Мы веруем, что три Ипостаси», — это выражение Оригена навсегда укреплено в церковном учении; но в решительный момент церковно–исторической жизни эта мысль Оригена оставалась вне области споров, как признаваемая всеми. Тертуллианово «una substantia in tribus cohaerentibus» удержалось в христианском сознании несмотря на самые бурные прения. Правда, это выражение у последующих богословов имеет смысл более глубокий, но и знаменитые слова Оригена произносятся теперь не совсем с тем же смыслом, какой они имели для него самого. В учении о единстве Божества Тертуллиан также стоит выше Оригена: последний останавливается на теории единства, по–видимому, коллективного, первый возвышается до мысли о единстве почти нумерическом; для Оригена оно дано только во взаимном отношении Лиц, для Тертуллиана оно имеет всю реальность факта, потому что состоит в единстве существа Их; древнее воззрение, что единый Бог есть Отец, Тертуллиан раскрывает и дополняет, Ориген затемняет. И Ориген и Тертуллиан были субординационисты. Если рассматривать эту теорию в связи с другими сторонами их богословия, отрешившись при этом от того света, который проливают на эту связь воззрения следующей эпохи, то и у Тертуллиана и у Оригена субординационизм введен в систему произвольно; по

362

крайней мере, его необходимость не выясняется логически из их принципов. А если принять во внимание это освещение, то преимущество логичности останется за Оригеном: существенное подчинение Отцу единосущного с Ним Сына менее понятно, чем подчинение Отцу собственного, но не рождаемого из Его существа Сына, чем подчинение силе адекватной ей энергии. Не говорим уже о прямом противоречии в воззрении Тертуллиана на Сына, как подчиненного Отцу и, тем не менее, такого, который не меньше Отца. Но очевидно, что подобное преимущество имеет свою оборотную сторону. У Тертуллиана субординационизм более поверхностный, коренится скорее в грубости формы воззрения, чем в содержании самих представлений, и во всяком случае, выступая хотя и резко, но в формах, которые не имели будущности, он клонится к падению. У Оригена это представление является осмысленным и тонким, входит в соприкосновение с некоторыми светлыми сторонами его богословия и чрез то становится более глубоким и устойчивым.

Есть мнение, что Оригену принадлежит честь полной победы над монархианством. Если так, то — каковы бы ни были недостатки его догматической системы — как полемист, он имеет чрезвычайно высокое историческое значение. Но такой взгляд страдает преувеличением. Конечно, Ориген сделал многое, подрывая заимствованные из св. писания основания монархиан; но это борьба, во всяком случае, детальная. Правда и то, что Оригену выпала честь одной из самых полных побед, какие только знает история богословских споров: он не только опроверг Берилла боцрского, но и убедил его в истине церковного учения. Но можно признать за несомненное, по крайней мере, то, что Берилл не был совершенным модалистом¹); а это обсто-

1) Вслед за Бауром многие признают Берилла за динамиста, Шлейермахер и др. считают его модалистом, третьи дают ему посредствующее положение между обоими направлениями монархианства. Главный источник об учении Берилла —Euseb. h. е. 6, 33: ' , ' . По мнению Неандера, Берилл Лицо Сына полагал в особом воссиянии существа Отца. KG. I, 676 (Hamb. 1828). Erst durch eine Ausstrahlung oder Emanation aus dem Wesen Gottes des Vater in einen menschlichen K"orper entstand die Pers"onlichkeit des Sohnes Gottes nach Berylls

363

ятельство имеет весьма важное значение: в системе Оригена слабы именно те элементы, которые должны бы были оказать благотворное влияние на тех симпатичных людей, которых на сторону модалистов увлекали порывы горячего религиозного чувства. Этих людей могло удовлетворить лишь учение о полном равенстве Сына с Отцом; они отождествляли Их потому, что хотели «славить» Сына. Между тем Ориген говорил, что Отец, по меньшей

мере, настолько же превосходит Сына, насколько Сын всех прочих, что сравнивать Сына с Отцом значить Сына, — и обращал их внимание на то, что только Отец есть тот абсолютный Бог, который называется единым Богом, что в этом высоком смысле имя «Бог» неприменимо к Сыну. Различие образа мыслей Оригена и монархиан мода- листов выяснялось со всею полнотою, но его система от этого не делалась привлекательною для последних: от них требовали пожертвования очень многим, давая взамен того слишком мало. Представляется весьма вероятным, что лучшие из модалистов могли найти более удовлетворения чистым стремлениям своего религиозного чувства в системе Тертуллиана, который, хотя и под неудовлетворительною формою, предлагал им высокое учение о единосущии и действительном единстве трех Лиц, от которого легко было перейти к идее о полном Их равенстве, — чем в доктрине Оригена, который в самом ярком свете представлял только черты различия Отца и Сына и находил, что для утверждения Их единства достаточно сослаться на Их единомыслие, согласие и тождество воли.

Таким образом, с логической стороны полемика Оригена стоит скорее ниже, чем выше тертуллиановой: она сильна только своею отрицательною стороною; приемы Оригена те же, что и заурядных полемистов; он не только не сделал счастливого опыта — на почве учения о монархии искать соглашения ее с троичностью, — напротив, хотел идти противоположным путем и обосновать монархию на различии божественных Лиц. Впро-

Theorie. Если это справедливо, то успех Оригена довольно понятен: он сам мыслил Сына как сияние славы Отца, как Его ипостасное хотение. Для победы над Бериллом Оригену нужно было только убедить его, что человеческое тело не составляет особенно важного момента в ипостаси Слова, а воссияние Отца могло и должно было существовать от вечности.

364

чем, и сам он чувствовал, что его воззрение могут произвести на некоторых весьма тяжелое впечатление ¹), и в этом сознании дан приговор над его униональными опытами: успех их между монархианами модалистами крайне сомнителен.

Если от разбора элементов системы Оригена перейдем к историческим данным, то и в них не найдем подтверждения того взгляда, что она подорвала монархианство в самом корне. Как историческое явление, оно и после Оригена не только существует, но и развивается. Монархианизм динамистический нашел свою высшую законченную форму только в системе Павла самосатского спустя пятнадцать лет после смерти Оригена. Около того же времени (261 г.) в Пентаполе савеллианство развивается, по–видимому, до небывалых размеров ²), и кто поручится, что это оживление не имело никакого отношения к доктрине Оригена, не было реакцией против нее?

Таким образом, историческая заслуга догматики Оригена в этом отношении имеет более скромные размеры.

1) См. стр. 279.

2) Евсевий (h. е. 7, 6) отмечает савеллианство только в этой стадии его развития, умалчивая о его предшествующей истории.

365

III

ИСТОРИЧЕСКАЯ СУДЬБА УЧЕНИЯ ОРИГЕНА О СВ. ТРОИЦЕ

ДО АРИАНСТВА

Ученики Оригена (366): Дионисий В. (367), Пиерий (371) и Феогност (372). Противооригенисты; апология Памфила (372).

В 231 г. Ориген должен был навсегда оставить Александрию. Один александрийский собор приговорил его к изгнанию из этого города, другой — к лишению священнического сана ¹). Чем мотивировали свой приговор отцы соборов, невыяснено; несомненно, что еще при жизни Оригена возбужден был вопрос о его православии, и он писал по этому поводу к Фабиану, епископу римскому, и многим другим ²), но неизвестно, подвергалась ли сомнению чистота вероучения Оригена о Св. Троице, равно как и то, был ли вопрос о его православии поставлен еще на александрийских соборах.

Вся эта буря, поднявшаяся против Оригена, не имела, однако, важных последствий для славы его имени. В самой Александрии должность катехета в огласительном училище преемственно занимают ученики Оригена — непосредственные или посредственные ³), и его имя окружено столь блестящим ореолом, что для трудолюбивого, даровитого Пиерия не находят названия более почетного, чем «младший Ориген» ⁴).

Преемниками догматического воззрения Оригена были его преемники в звании катехета Дионисий Великий, Пиерий и Феогност.